Моё рядом сидит.
Глушу мотор и разворачиваюсь к девчонке, с раздражением наблюдая, как она вновь отшатывается в самый угол. Настороженная, словно зверек, которого сожрать собираются. И в этом есть доля правды. Большая такая доля. Я бы не прочь сегодня ею полакомиться. Возможно, даже не один раз. И даже не два.
- Ты меня отпускаешь? – смотрит с робкой надеждой. – Я могу уйти?
Размечталась. Наивная чукотская девочка.
Качаю головой.
- Нет.
- Тогда… что ты собираешься делать? Скажи…
- Это зависит от того, что собираешься делать ты.
Она критически оценивает мой ответ, пока я барабаню пальцами по сидению возле ее головы, нагнетая драматизма. Ее глаза поблескивают в темноте. Какого они цвета? Черт, никак впотьмах не разберу.
- Ты решил, что я пойду в полицию?
Работает соображалка. Молодец.
- А ты пойдешь? – нагло улыбаюсь.
Она, наоборот, начинает хмуриться.
- Пойду я или нет, тебя итак посадят. Не сегодня, так завтра. Не завтра, так… Посадят, и ты будешь дооолго сидеть.
Смеюсь. Похоже, мы с ней движемся в правильном направлении.
- Думаешь, в жизни это самое страшное, м?
Подаюсь в ее сторону, и ее глаза становятся такими огромными, что в них запросто можно утонуть. И можно насладиться ее страхом, а то и ситуацией немного поиграть, но я просто вытягиваю руку и сдергиваю женскую сумочку с заднего сидения.
Потом открываю и начинаю копаться без зазрения совести, небрежно перебирая содержимое. Так, что у нас здесь? Ключи от дома, кошелек, косметичка и прочая бабская лабуда…
- Эй! Это мои вещи! Ты что… Что ты делаешь?? – кипит от возмущения, но мне не мешает.
Нахожу в закрытом кармашке ее телефон в сопливом розовом чехле, кривлюсь, запихивая его во внутренний карман своей куртки, а потом швыряю сумочку ей на колени.
- Я просто страхуюсь, детка.
Открываю дверь и неохотно выбираюсь из теплого салона на мороз. Усмехаюсь, когда слышу, как недовольно она пыхтит вслед:
- Я тебе не детка.
Любит, чтобы последнее слово осталось за ней? Запомним.
- Сиди на попе ровно, ясно?
Ухожу недалеко, одновременно стараясь не выпускать надолго машину из виду. Присаживаюсь у самой кромки воды на корточки, принимаюсь отмывать руки в желтоватом свете фар. От ледяной воды суставы скоро начинает ломать, с каждой секундой все сильнее, и скоро их уже выворачивает, крутит, как в жестоком приступе ревматизма. Трясу руками, разминая их, шиплю. Нахрен, лучше снегом засохшую кровь оттереть.
Время от времени бросаю короткие взгляды за плечо. Все реже и реже, – итак постоянно ощущаю давящий взгляд на затылке, и это похоже на прицел снайперской винтовки, куда я – туда и верная лазерная указка.
Девчонка не выходит, даже не шевелится, так и продолжает сидеть в машине, – все, как я велел. Отлично, видать, не законченная тупица попалась, и мы в итоге сможем договориться. Да и куда она отсюда уйдет? Кругом только лес, деревья и буреломы, я же специально остановился здесь, у самой излучины, откуда шоссе не увидать.
Позволяю себе немного расслабиться. Совсем ненадолго. Опускаю кисти в сугроб, все глубже погружая. Снег холодит зудящую кожу, раскуроченные костяшки медленно немеют, теряя чувствительность, и, наконец, приходит долгожданное чувство облегчения. Да уж, раскроил я их знатно о череп Левши. Прикрываю глаза, чувствуя, как начинает успокаиваться боль, как она перетекает в глухую фазу. Ломота постепенно тоже сходит на нет, но раны еще долго будут беспокоить. Черт, и почему я не взял сегодня кастет? Была же чуйка.
Но тратить время на сожаления я не привык, встаю, решая, что пора возвращаться. Стряхиваю снег с рук и одежды, которую успел почистить, чутко прислушиваюсь к тишине. А тишина вокруг какая-то неживая.
Резко оборачиваюсь, холодея, – мать твою! – в машине пусто, только пассажирская дверь нараспашку. В два прыжка подлетаю, заглядываю внутрь.
Как??
Оббегаю машину кругом, оглядываюсь в надежде уловить поблизости хоть какой-нибудь шорох. Застываю на месте. Ни звука. Только шум крови в ушах. И насос мой нехило колбасит, ее перекачивая. Кажется, еще чуть-чуть, и пар из ушей повалит, если не спустить его прямо сейчас.
Рыча от ярости, в сердцах захлопываю долбанную дверь, хреначу по колесу. Снова. Снова. Олень. Как я мог ее упустить? Не знаю, что сделаю, когда найду, но шутки кончились.
Ставлю на сигналку и срываюсь в погоню за ней. Опять. Я ни разу не следопыт, но глаза уже успели привыкнуть к темноте, луна на расстрел светит, все чувства до предела обострены, так что я сразу понимаю, где она впервые остановилась, где топталась в нерешительности или паникуя, а где ей срезать пришлось, чтобы выбраться на дорогу.