Медведев вышел из ресторанчика, кивнув повару. Подошел к киоску и купил таксофонную карту. Постоял, разглядывая обложки журналов. Украдкой скосил глаза -- она сидела с прямой спиной и ела из керамической миски салат. Ухажер не появлялся, и Медведев подумал, что такое лицо бывает, когда тебя бросают...
Точно, русская. У нее плохо на душе, но она старается держаться.
Не будь в ней столько невозмутимого холода, или ответь она встречным взглядом, Медведев подсел бы к ней и заговорил -- спросил, что случилось, и чем он может помочь. Быть может, она потеряла деньги или билеты. Или украли. Но тут же мелькнуло иное соображение: она -- дорогая шлюха, ее опустили греки или бросил богатый любовник... А на него она не взглянула, потому что не хочет знаться с невзрачно одетыми соотечественниками -- от них никакого толку. Но что ее занесло в дешевый китайский ресторанчик?..
Медведев завернул за угол к лавке Яниса, но заходить не стал. Лысый полноватый Янис прохаживался меж витрин и, прикрыв глаза, играл на скрипке. Тускло блестела старая скрипка, взмывал и опадал смычок, переливалось на черном бархате серебро.
Медведев постоял, прислушиваясь к пронзительным звукам скрипки и к себе: почему я верчусь тут, как мальчишка, выслеживающий одноклассницу, а не иду писать роман, но ответа не нашлось, он уже оказался перед другой витриной -- темной, увидел свое отражение, пригладил ежик волос, похлопал по карманам в поисках расчески -- ее не обнаружилось, перешел улицу, обманывая себя, что хочет посмотреть, почем в магазинчике сигареты -- на тот случай, если кончатся свои, а он еще не бросит курить, и когда увидел китайца, протиравшего опустевший столик, обрадовался: она ушла, значит, не судьба, так было надо, можно успокоиться и идти разбираться с предками.
Он обозвал себя сначала старым дураком, затем -- мальчишкой, огляделся -- куда она могла так быстро уйти? -- и увидел ее высокую светлую прическу меж темных манекенов магазина одежды.
Медведев зачем-то протащился мимо витрины -- совершенно не в том направлении, в каком ему следовало идти к дому, приметил неподалеку два столика на улице и элегантного грека за стойкой бара, быстро попросил кофе и пепельницу, сел и подумал, что будет вполне пристойно обратиться к ней с вопросом: "Извините, вы случайно не из России?", если она пойдет в его сторону. Только бы чертов грек успел сварить кофе. А если она, пожав плечами, пройдет мимо, он посидит наедине с чашечкой, покурит и двинется к историческим баррикадам на своем легкомысленном столе.
Грек принес кофе и стакан с холодной водой. Медведев размешал сахар, успел отхлебнуть теплой коричневой пенки и напрягся -- она вышла из магазина и не спеша двинулась в его сторону, покачивая пакетами и высоко держа голову. Ее глаза смотрели поверх улицы, и Медведев был уверен, что теперь она не видит его по-настоящему.
Она была в двух шагах от его столика, когда Медведев не спеша поднялся:
-- Извините, вы, случайно, не из России?
Она словно споткнулась и растерянно посмотрела на него:
-- Да... А как вы догадались?
Медведев улыбнулся и тронул спинку пластикового стула.
-- Как-то так, догадался. -- Он помолчал, продолжая улыбаться. -Выпейте со мной чашечку кофе. Здесь хороший кофе...
-- Спасибо, -- неожиданно улыбнулась она. -- Кофе -- с удовольствием.
Медведев придвинул ей стул, и она, устроив пакеты под стол, села.
Он с колотящимся сердцем сунулся в дверь, скорее показал, чем сказал, что нужен еще один кофе, грек сдержанно кивнул.
Медведев вытянул из бумажника визитную карточку, представился, сказал, что на острове пятый день, живет в международном доме творчества, соскучился по русской речи и рад встретить соотечественницу и просто поболтать. Лицо женщины смягчилось, в больших глазах мелькнул интерес, она раскрыла сумочку -- из нее пахнуло косметикой -- выложила на стол узкую пачку сигарет "Vogue", тяжелую зажигалку, протянула Медведеву свою визитную карточку: "Оксана Миленок, экспорт-импорт, Чехия..." Он чиркнул копеечной зажигалкой, пожалел, что дорогие, подаренные к дню рождения, оставил вместе с наборами увесистых авторучек дома, женщина ухватила тонкой сигаретой огонек:
-- Вы писатель? -- Белый дымок взвился и застыл между ними.
Медведев кивнул. Мимо столика прошла парочка, скосив на Оксану глаза.
-- Как интересно. Первый раз разговариваю с писателем. А что вы сейчас пишете?
-- Так, одну вещицу, -- ответил Медведев. Он вдруг увидел себя со стороны -- русский писатель на далеком острове, романтическая фигура, полон сдержанного достоинства, богатая биография -- он, вообще-то, интересный мужчина, не хватает только павлиньего хвоста...
Беседа стала стремительно набирать высоту, и вскоре Медведев уже знал, что Оксана живет под Прагой, куда перебралась несколько лет назад из Белоруссии -- с мамой, детьми, мужем и собакой. Раньше вела в музыкальной школе класс фортепиано. Сейчас у них трехэтажный дом, несколько магазинов сувениров. Деревушка старинная, на зеленом холме -- замок.
-- А как вас занесло в Чехию? -- Он сдержанно отхлебнул кофе.
-- Безработица. Попытка спасти семью... Что ждало моих детей после окончания института? -- Она подняла на него глаза. -- Стоять на рынке?
"Ну и глазищи", -- подумал Медведев и спросил:
-- И все удалось?
-- Частично...
Через дорогу пробиралась пестрая кошка -- ее словно обрызгали разноцветной краской. Она огляделась и с шорохом взлетела на дерево.
-- А дом большой?
-- Вот такой. -- Оксана кивнула на трехэтажный особняк напротив кафе -с белыми лентами лоджий и тарелкой телевизионной антенны. -- Это сейчас примерно такой, а покупали развалюху. -- Она махнула рукой и заговорила быстро и весело: -- Крыша текла, штукатурка отваливалась, на полу засохшие мыши, сад зарос. Раньше в нем пекарня была. Достался прежним хозяевам по реституции. Кошмар, но отступать некуда. Платок на голову, коса, тачка -- и вперед! Экономия, дисциплина -- и каждый день вперед! Сейчас страшно вспомнить, но обжились.
Медведев отметил, что говорит она искренне, радостно, пропала холодность в лице. Эта встреча ляжет хорошим эпизодом в страницы "Греческого дневника", который он вел в ущерб своим предкам.
Он заговорил о себе, а чашка кофе -- семь-восемь глотков -- уподобилась чашке коньяка: он рассказывал сбивчиво, но весело, и Оксана быстро узнала, что недавно он отметил свое сорокапятилетие, дома его ждут жена, сын, овчарка Альма, издательство "Апостолъ", созданное им несколько лет назад, а на остров он прилетел по путевке ЮНЕСКО -- хочет дописать здесь роман и немного проветриться.
-- А что вы написали? -- Оксана взглянула на его визитку. -- Может, читала?
-- Едва ли. Пишу мало. -- Он перечислил названия пяти своих книг, Оксана с сожалением помотала головой, щурясь на чашку с кофе:
-- Я так мало сейчас читаю... Перед отъездом почти всю библиотеку продала. Взяла только классику...
Медведев сказал, что два экземпляра своей последней книги "Герой не нашего времени" он привез на остров -- остался один экземпляр. Второй подарил библиотеке писательского Центра -- так принято...
-- А можете дать почитать? Я давно ничего русского не читала. Я верну...
-- Да, -- кивнул Медведев. -- А вы когда улетаете?
-- Через десять дней, -- не сразу отозвалась она. -- Четырнадцатого.
-- Я тоже четырнадцатого, -- удивляясь совпадению, сказал он. -- У вас во сколько самолет? У меня утром.
-- Зимой в Афины только один рейс, утренний, -- сказала Оксана.
-- Значит, летим вместе, -- произнес Медведев.
И то, что женщина угодила за его столик, и то, что она русская, и улетают они в один день одним рейсом -- эти совпадения придавали знакомству волнующий привкус.
-- А сколько лет вашим детям? -- как бы невзначай спросил Медведев.
Оксана помешала ложечкой кофе и подняла на него повеселевшие глаза:
-- Мне сорок. -- Она пристроила мокрую ложку на салфетку. -- Вы же это хотели узнать?