— Хорошо. Я внутри, если что-нибудь понадобится.
— Спасибо.
Я смотрю, как он уходит в свой домик, а потом застегиваю молнию в палатке.
Залезаю в спальный мешок, потому что холодно, а еще это отличный повод вздремнуть. Я медленно выдыхаю. Как-то глупо — я нахожусь в палатке на чужом дворе.
Во дворе горячего незнакомца, не будем забывать об этом. Если мне нужен был сексуальный горец для моих книг, то я его нашла. Но он явно считает меня идиоткой.
Что ж, это не первый и, наверное, не последний раз, когда до смешного привлекательный мужчина считает меня сумасшедшей.
Кажется, что я проспала не так уж много времени, но пробуждаюсь от ощущения твердого, толстого, тяжелого тела, прижатого к моему. Длинная, горячая эрекция пульсирует между моих бедер. Я хнычу и раздвигаю бедра шире, обхватывая ногами его талию.
— Еще, — говорю я.
— Блядь, ты сводишь меня с ума, — рычит он мне в горло, а потом лижет и покусывает мое ухо и ключицу.
Я такая мокрая, кажется, что если бы он надавил еще немного, я могла бы кончить. Я просто хочу, чтобы он был внутри меня.
И тут я просыпаюсь и понимаю, что мне нужно в туалет, как никогда раньше.
Вау, ладно. Итак, мне приснился сексуальный сон о моем как бы походе к хозяину. Я вылезаю из спального мешка, и когда холодный воздух обдает мои голые ноги, я вспоминаю, что прошлой ночью было жарко и пришлось снять несколько слоев одежды. Так что теперь я в шортах и футболке с длинным рукавом, но шерстяные носки все еще на мне.
Я расстегиваю молнию на палатке и оглядываюсь по сторонам: еще рано, но уже определенно светло. Не могу представить, как пытаюсь сесть на корточки в лесу и пописать. Я слишком стара для этого. Провожу черту в своих исследованиях. Никакой мочи в лесу.
Поэтому я поднимаюсь по лестнице в хижину Кама и пытаюсь открыть входную дверь. На удивление, она не заперта. Я прокрадываюсь внутрь и на цыпочках пробираюсь по лестнице вниз, пока не нахожу туалетную комнату. Я захожу туда, облегчаюсь и решаю, что не буду думать о том, что перед тем, как проснуться, мне приснился сон с его участием.
Потому что, конечно, так и было. Как можно не мечтать о нем? Он чертовски великолепен, большой, мощный и мускулистый. Он — причина, по которой женщины видят сексуальные сны. Я мою руки и крадусь обратно из ванной, но натыкаюсь головой на стену из мохнатых мышц.
Что отвечает на мой вопрос о том, насколько у него волосатая грудь. И это очень много, и я здесь для этого. Имею в виду, она не такая уж и мохнатая, просто приятная и мягкая, и, о, Боже. Я глажу его. Я убираю руки и делаю шаг назад.
— Прости.
— Прости, что пробралась в дом, или прости, что приставала ко мне?
— И то, и другое. Я пришла воспользоваться твоими удобствами, потому что решила, что слишком стара, чтобы сидеть на корточках в лесу, и, прости, мне, наверное, стоило спросить.
Его зеленые глаза скользят по моей фигуре и задерживаются на груди. И я знаю, что он видит, — на мне нет бюстгальтера, а соски становятся все тверже. Он смотрит все дольше. И вот сглатывает. И думаю, он может зарычать, что не поможет моим уже мокрым трусикам. Я делаю взволнованный вдох.
А потом он отходит от меня, и я вижу, что на нем надето: трусы-боксеры и старая фланелевая рубашка, которая осталась полностью расстегнутой. Это совсем не то, что я могла бы себе представить в качестве сексуального сочетания, но на Каме это возмутительно сексуально. Он возвращается ко мне с руками, набитыми одеждой, и протягивает толстовку, треники, одеяло и несколько шапок. И, кажется, перчатки.
— Надень это, — требует он. — Я приготовлю кофе, — и топает на кухню.
Но я услышала только кофе, а это волшебное слово для меня. Поэтому послушно натягиваю на себя одежду, которую он мне дал, а потом сажусь на табурет у островка и смотрю, как он готовит кофе в своей поношенной фланелевой рубашке и этих обтягивающих темно-синих трусах-боксёрах. А если серьезно — его задница. Я имею в виду, да ладно! Она такая упругая, плотная, выпуклая и просто идеальная. Так что теперь на мне вся его одежда, а на нем только трусы-боксеры. И все это не имеет никакого смысла.
Восемь
Камден
В итоге мы сидим на ступеньках моего дома, пьем кофе и смотрим, как падает снег.
— Что ж, это то, чего я хотела, наверное, — со смехом говорит Пейдж. — Кемпинг в снегу.
Она все еще закутана в мою толстовку и одеяло. Мой свитер натянут на ее ноги и закатан внизу, чтобы компенсировать длину ее ног. Даже закутанная в мою огромную одежду, она все равно выглядит чертовски сексуально.
Когда я спустился вниз после холодного душа, хватило одного взгляда на нее, чтобы полностью убрать эффект от этого душа. От вида ее твердых сосков и тяжелых грудей под тонким хлопком мне захотелось прижаться к ней, провести руками по всем ее пышным изгибам.
Я переместился на лестницу.
— Ну, как прошел твой походный сон?
Она слабо смеется.
— Довольно ужасно, вообще-то. Земля твердая и неровная, скалистая и очень холодная. Но когда я залезла в спальный мешок, то в основном все было просто каменным и твердым.
Она заставляет меня чертовски напрягаться каждый раз, когда я смотрю на нее. Господи, о чем я вообще думаю?
— Я имею в виду, ты когда-нибудь спал на твердой земле?
Я потираю затылок и смотрю на вид за пределами ее маленькой палатки. Я прочищаю горло.
— За линией фронта в горах Афганистана довольно холодно и каменисто.
Она смотрит на меня, а потом просто кладет руку мне на колено и сжимает его. Ее пальцы маленькие и бледные, а ногти не слишком длинные, но красивой формы и покрыты почти флуоресцентным розовым лаком. Это женственно и чертовски сексуально. Она не произносит пустых банальных слов, и по какой-то причине это значит для меня гораздо больше, чем все, что она может сказать.
Тишину нарушает машина, подъезжающая к моему дому. Еще до того, как я увидел машину, сразу понял, кто за рулем.
— Черт возьми.
— В чем дело? — спрашивает Пейдж.
— Компания.
Ее голубые глаза Тахо расширяются, и она поднимается на ноги.
— Я могу вернуться в палатку и оставить вас наедине.
— Я бы предпочел, чтобы ты этого не делала.
— Кто это?
— Помнишь, ты рассказывала о своем бывшем?
Она кивает.
— Ну, у меня тоже вроде как есть такая. С тех пор, как я ушел в армию. Я вернулся домой другим человеком и не ожидал, что мы останемся вместе. Честно говоря, до моего ухода у нас не было ничего серьезного. Мы были еще детьми, а потом мои родители умерли, пока меня не было, — я качаю головой. — Но Джина даже не дала мне шанса сказать ей, что мы не должны возобновлять отношения. Она только взглянула на мои травмы, — я показываю на свое лицо, — они выглядели гораздо хуже, когда я только вернулся домой и у меня не было бороды. Она взглянула на мои раны и ушла. Сказала, что не может с этим справиться.
Пейдж хмурится.
— Это ужасно. Если она тебя бросила, то почему до сих пор приходит?
Ее машина уже в поле зрения, но ей еще предстоит добираться до моего домика.
— Наверное, когда мое лицо зажило лучше, чем она себе представляла, а может, потому что у нее не было других предложений, не знаю уж, в чем дело. Но теперь я не могу заставить ее оставить меня в покое. Я неоднократно говорил ей, что между нами ничего нет. Но она все равно появляется здесь в самое случайное время. Она приносит мне еду. Почему именно сегодня?
— Сегодня День святого Валентина, Кам, — говорит Пейдж. Затем она встает передо мной. — Я знаю, как сделать так, чтобы это прекратилось для тебя.