Он щиплет оба моих соска и приподнимается, прижимая свою твердую эрекцию к моей влажной и жаждущей сердцевине.
— И что?
Я качаю головой.
— Нет, пока что мне просто нравится каждый твой аспект. Хотя не понимаю, почему так откровенна и открыта. Не то чтобы я обычно лгала, потому что это не так. Но ты как будто подмешал в кофе сыворотку правды.
— Нет, в свой поцелуй. Ты можешь сказать, как сильно я хочу тебя. Потому что не ошибись, Пейдж, я хочу тебя. Так чертовски сильно, что это должно меня пугать, но вместо этого кажется, что впервые в жизни все кристально понятно. Когда я впервые посмотрел в твои глаза, ты ощущалась для меня как дом.
— Я тоже хочу тебя, Кам.
— Я знаю, что хочешь. Чувствую, насколько мокрая твоя киска через мои треники. А теперь расскажи мне об этих тропах.
Это похоже на прелюдию, специально разработанную автором романа, и работает со мной. Конечно, просто сидя у него на коленях и касаясь его голой груди, я бы сильно возбудилась.
— Ну, брак по расчету очень популярен в исторических романах.
Его большие пальцы снова проводят по моим набухшим соскам, и я хнычу.
— От друзей до возлюбленных. Лучший друг брата или сестры. От ненависти до любви, — я встречаюсь с потемневшим зеленым цветом его глаз. — Горцы, потому что они сильные, умелые, затворники, большие, бородатые и горячие.
Его игра с сосками сводит меня с ума.
— Родственные души.
Его руки перестают двигаться.
— Объясни это.
— Это просто выражение веры в то, что у нас есть особый человек, созданный специально для нас, и когда мы находим этого человека, звезды сходятся, и что-то просто щелкает. Понимаешь? Это то же самое, что и в книгах о любви с первого взгляда или инстаграме.
— Родственные души. Любовь с первого взгляда. Мои родители использовали оба этих термина для описания своих отношений. Они трагически погибли. Это правда. Но они умерли вместе, держась за руки. И неистово любили друг друга. Мой папа при каждом удобном случае говорил мне и моему брату, что родственные души существуют и когда-нибудь мы найдем вторые половинки своих сердец.
Я улыбаюсь и думаю, что, наверное, снова плачу, потому что такая уж я дурочка. Что тут скажешь?
— Это прекрасно.
Кам изучает мое лицо.
— Ты чувствуешь это?
Я точно знаю, о чем он меня спрашивает, и мое сердце колотится в ответ.
— Это пугает, но да, чувствую.
— Почему пугает?
— Потому что мы только что познакомились.
Он криво усмехается, от чего у меня внутри все тает.
— Ты автор романов, куколка. Ты веришь в любовь?
— Да, конечно, верю.
— Тогда с какой частью себя ты борешься? Верить мне или верить, что ты этого заслуживаешь?
— Что ты хочешь сказать, Кам?
Он берет мое лицо в руки и смотрит прямо в глаза.
— Я говорю, что ты — это то, что мне нужно, Пейдж Тернер. Ты моя единственная, моя половинка, моя любовь. Я влюблен в тебя.
Я смотрю на него в течение двух ударов сердца, пытаясь нащупать панику или рациональный голос, который скажет, будто это безумие. Но все, что я слышу, — это как мое сердце снова и снова повторяет: «Мой, мой, мой».
— Я тоже в тебя влюблена.
— Спасибо, блядь, — рычит он, а потом целует меня.
Десять
Камден
Я ничего не скрываю в своем поцелуе, и она отвечает мне с тем же пылом. Знаю, люди подумают, будто я сошел с ума, но мне все равно. Никогда в жизни я не чувствовал себя более уверенным в чем-либо. Эта женщина успокаивает мою душу, заставляет смеяться и делает таким чертовски твердым, что кажется — я забью гвозди своим членом. Такого сочетания я не ожидал.
Она прижимается ко мне своей горячей голой киской.
— Пожалуйста, Кам, ты мне нужен.
— У меня нет с собой презервативов.
Она качает головой.
— Они и не нужны. Я принимаю таблетки. И я чиста. Я проверилась после своего бывшего, когда он мне изменил. Он был моим первым, и он же единственным.
— Ублюдок, — рычу я. — Он не заслуживал эту киску, — я провожу большим пальцем по ее скользким складочкам. — Я хочу взять тебя без какой либо преграды, куколка. Ты не против?
— Да. Пожалуйста.
— Хорошо. Вытащи мой член.
Она встает на колени, забирается в мои треники и обхватывает пальцами мой твердый член, а затем спускает мои штаны настолько, что я высвобождаюсь.
— Проведи своей мокрой киской по мне, малышка, сделай меня красивым и скользким.
Она так и делает, покачиваясь на мне, и, блядь, как же это приятно.
— Я уже так близко, Кам, — говорит она. — Я никогда так не возбуждалась, — Пейдж располагает мой член у своего входа, а затем просто опускается вниз на меня.
Она откидывает голову назад и стонет, пока не оказывается полностью на члене.
— Ты такая чертовски тугая, — говорю я.
— Я кончу, как только пошевелюсь, никогда так не кончала.
— Сделай это. Ты, блядь, кончишь на мой член.
Я хватаю ее за бедра и поднимаю, пока она не оказывается практически перед моим членом, затем опускаю ее обратно. Верная своему слову, когда она опускается обратно, то взрывается. Стенки ее киски сжимаются и сдавливают меня.
— О Боже, Кам, да!
Я продолжаю двигаться, заставляя ее тело двигаться и проникая в нее. К тому времени, когда она кончает во второй раз, мои яйца напрягаются, и я освобождаюсь с рыком, произнося ее имя.
Затем палатка наполняется нашим сбивчивым дыханием.
— Мы можем заняться исследованием палатки позже, но сейчас я бы очень хотел отнести тебя внутрь, в мою постель.
— Я бы тоже этого хотела.
Когда она встает с меня, я даю ей свою толстовку, чтобы она могла вытереться от наших совместных жидкостей. Она быстро переодевается, и мы возвращаемся в мой домик. Снег валит уже вовсю, поэтому мы идем быстро, и Пейдж хихикает, когда вокруг нас падают хлопья.
Дойдя до крыльца, она оборачивается и смотрит на падающий снег.
— Выросшая в центральном Техасе, где мы редко сталкиваемся с подобными явлениями, и поэтому снег никогда не терял для меня своей удивительности. Я до сих пор чувствую себя ребенком каждый раз, когда вижу это.
Я встаю позади нее и обхватываю за талию.
— То, что ты можешь воспринимать это как чудо, говорит о твоем характере. Это значит, что, через что бы ты ни прошла, мир не приглушил твой свет.
Она откинула голову на мое плечо.
— Нам нужно кое-что выяснить, если мы собираемся быть вместе, верно? Две жизни в двух разных частях страны?
— Это просто география, детка. Пойдем в дом, и я приготовлю тебе что-нибудь поесть.
Ее желудок заурчал в ответ.
— Похоже, я проголодалась.
Я забираю тарелку, которую оставила Джина, и несу в дом. Затем я подвожу Пейдж к одному из барных стульев и помогаю ей подняться. Я коротко целую ее, чтобы в ее тело попало немного еды.
— Тебе нравится стейк и яйца? — спрашиваю я.
— Звучит отлично. А стейк — это не тот бык, о котором ты говорил?
— Гамбургер?
— Стейк, — говорит она.
Я смеюсь.
— Нет, быка зовут Гамбургер. Он злобный ублюдок и к тому же умный. Но он самый прибыльный жеребец Корда — это мой брат. Поэтому мы не стали убивать его, чтобы съесть. Пока. Время еще есть. — Я иду готовить еду и разогревать чугунную сковороду.
— Ты до смешного сексуален, — говорит она.
Я смотрю на нее через плечо, и, конечно же, она любуется моим телом.
— Расскажи мне, с какими еще вещами ты хотела познакомиться на собственном опыте для своей книги о горцах, — говорю я.