С трепещущим сердцем она стала искать тропинку, указанную Питером, ту, что вела к усыпальнице, и, найдя, поспешила по ней, одинокая и испуганная. Она беспрерывно вздрагивала, едва ветер легко касался листвы или летучая мышь скользила в сумерках бесшумными зигзагами, и, часто оглядываясь на аббатство, думала, что различает там в сгущавшейся темноте мужские фигуры. Продолжая идти, она вдруг услышала топот копыт, а вскоре и голоса, среди которых узнала голос маркиза. Всадники явно приближались как раз из той части леса, куда спешила Аделина. От ужаса у нее подкосились ноги; она замерла, не зная, как поступить. Идти вперед означало броситься прямо в руки маркиза; вернуться — вновь оказаться во власти Ла Мотта.
Так она стояла, не зная, куда бежать, как вдруг звуки изменили направление и стали удаляться в сторону аббатства. Аделина получила короткую передышку от испытанного только что ужаса. Теперь она поняла, что маркиз просто проезжал здесь, держа путь в аббатство, и поспешила к старому склепу, чтобы там спрятаться. Наконец она добралась до него, хотя это было нелегко — темнота затрудняла поиски. У входа она замешкалась, взволнованная таинственностью, что царила внутри, и кромешной тьмой. Подумав, она решила ждать Питера снаружи. «Если кто-нибудь появится здесь, я услышу их раньше, чем они увидят меня, и успею скрыться в склепе».
Прислонясь к выступу усыпальницы, она замерла в тревожном ожидании, чутко прислушиваясь, но ничто не нарушало тишину этого часа. Можно представить ее состояние, если иметь в виду, что в эти минуты решалась судьба ее. «Они уже обнаружили, что я исчезла, — думала она, — именно сейчас они ищут меня по всем закоулкам аббатства. Я слышу ужасные их голоса, вижу их разъяренные лица». Сила воображения почти сводила ее с ума. Озираясь вокруг, она заметила вдалеке огоньки, перебегавшие с места на место; иногда они словно бы скользили между деревьями, а иногда исчезали совсем.
Свет шел, по-видимому, из аббатства. Аделина вспомнила, что утром видела отсюда часть аббатства сквозь лесную прогалину. Поэтому она не сомневалась, что там ищут с факелами ее, и, не найдя, могут, к ее ужасу, добраться и до склепа. Теперь это место спасения, казалось ей, было слишком близко от врагов ее, чтобы она могла чувствовать себя в безопасности; и Аделина готова была броситься дальше в лес, но, сообразила, что Питер не будет тогда знать, где искать ее.
Пока эти лихорадочные мысли мелькали у нее в голове, ветер донес до нее отдаленные голоса, и она, заторопившись к входу в склеп, увидела вдруг, что огоньки внезапно исчезли. Вскоре все затихло и погрузилось во тьму; однако Аделина все же решила сойти в усыпальницу. Она помнила, где находятся наружная дверь и подземный проход, так что несколько минут спустя уже отворила дверь во внутреннее помещение. Там было совершенно темно. Она дрожала всем телом, но все-таки вошла и, двигаясь на ощупь вдоль стен, присела наконец на каменный выступ.
Здесь она снова обратилась с молитвой к Всевышнему и постаралась собраться с духом в ожидании Питера. Более часа провела она в этом мрачном укрытии, но ни единый звук не дал ей знать о его приближении. Она совсем пала духом, боясь, что какая-то часть их плана открылась или что-то помешало и Питер теперь в руках Ла Мотта. Это подозрение временами овладевало ею с такой силой, что она готова была в страхе покинуть свое убежище, не дожидаясь Питера, и бежать куда глаза глядят, видя в том свой единственный шанс на спасение.
Занятая этими мыслями, она вдруг услышала через решетку вверху перестук копыт. Он приближался и наконец замер возле гробницы. В следующий миг до нее донесся троекратный стук по камню; ее сердце бешено колотилось, и волнение было так велико, что несколько мгновений она не могла пошевельнуться. Стук повторился; она собралась с духом и, добравшись до двери, оказалась в лесу. Она окликнула Питера, так как темнота не позволяла различить ни человека, ни лошади. И услышала торопливый ответ:
— Тише, мамзель, наши голоса могут нас выдать.
Сев на лошадь, они пустили ее так быстро, как только позволяла тьма. С каждым шагом ее Аделина оживала. Она спросила, что происходило в аббатстве и как ему удалось вырваться.
— Говорите тише, мамзель, вы все узнаете вскорости, но сейчас я вам ничего не скажу.
И за все время, пока они видели вдали огоньки, он едва ли обмолвился словом; как только они выехали в более открытую часть леса, он пустил лошадь в галоп и гнал ее так, пока у нее доставало сил. Когда они оглянулись назад, огней уже не было видно. Страх Аделины унялся. Она опять спросила, когда же открылся ее побег.