- Нет, - спокойно ответил он, даже не пытаясь воспротивиться моим инсинуациям. - Вы не можете. Для этого надо иметь соответствующую подготовку и черты характера, которых вам недостает. Например, терпение...
Я никак не могла его понять. Если он был кем-то из тех, о ком вслух не говорят, он должен был категорически отказаться, тогда бы я точно знала, кто он. Но он вовсе не отпирался, из-за чего я терялась еще больше. Он демонстрировал искреннее радушие, из которого ничего не следовало.
На различии наших характеров сказалась разница пола. А из разницы пола естественным образом следовал брак. О браке, как таковом, у меня всегда было собственное не слишком лестное мнение. Из его ответов начало проясняться нечто, что меня удивило и что я решила выяснить не взирая на последствия, которые легко было предвидеть. Было похоже, что отстрел бизонов я веду на всех парах.
- Не знаю, будет ли это тактично, но нет ли у вас жены?
- Нет. Но была. А вы? Я имею в виду мужа.
Меня застопорило. Что я могла сказать? Врать плохо, сказать правду еще хуже. Надо было решиться, кто я, Басенька или я...
- Нет у меня никакого мужа, - решительно произнесла я, чувствуя, что признаться в существовании пана Романа Мачеяка выше моих сил. - Был, но теперь нет. Он со мной не выдержал. А что касается вашей жены, я удивлена, что ее нет, потому что она должна быть, и я даже знаю, как она должна выглядеть.
Я справедливо предположила, что его жена заставит забыть про моего мужа. Он не скрывал интереса, довольная произведенным эффектом, я описала ему его выдуманную половину. Мое описание его позабавило, но не пришлось по вкусу.
- Вот уж не знаю, понравилась бы мне она, - решил он. - Внешность еще так сяк, но характер...
- Поэтому я и решила, что ваш союз не очень счастливый. Кроме жены у вас еще должен быть кабинет с довоенным письменным столом, - продолжала я без остановки, пытаясь подавить в зародыше всякие мысли о моем муже. - В трехкомнатной квартире...
- Я живу в однокомнатной, - остановил он меня. - Письменного стола у меня вообще нет, пишу я на маленьком столике. Ради бога, откуда вы все это взяли?
- Вы так выглядите. От нечего делать я присматривалась к вам в скверике и добавила вам антуража. Вы выглядите как цвет цивилизации.
- Как что?
- Как цвет цивилизации. Который не приспособлен к жизни в лесу, потому что там все колется, здесь ему мокро, там грязно, а там за воротник капает. Который садится на муравейник.
У него начался такой приступ смеха, что я удивилась. Мне совсем не хотелось его так веселить.
- А вы знаете, это лучший комплимент из всех, что я слышал, - сказал он не переставая смеяться. - Вы понятия не имеете, как я боялся и сколько усилий потратил на то, чтобы быть похожим на цивилизованного человека, а не на лесного отшельника. Я очень долго жил именно в лесу. Лес был моей естественной средой, я до сих пор чувствую себя там намного лучше, чем в городе. Этого действительно не заметно?
- У вас что, зеркала нет? - ехидно спросила я.
- Нет, - признался он, продолжая смеяться. - Есть маленькое, для бритья. В нем видно отрастающую бороду, которая не производит очень цивилизованного впечатления. А вы любите лес?
- Естественно. И даже неплохо себя там чувствую, не мерзну и не страдаю от насморка...
Я с чистой совестью могла поклясться, что не удерживала его на этой скамейке силой. В любой момент он мог встать и пойти домой. По неизвестным причинам он не вставал и не шел. Странно...
Когда я ввалилась в прихожую Мачеяков, оказалось, что уже полночь. Муж ждал меня в пижаме, очень злой.
- Ты меня в могилу вгонишь, - уведомил он меня. - Что на тебя нашло, почему именно теперь ты исчезаешь на всю ночь! Прежде ты возвращалась раньше!
Обременительная афера, мешающая ему весь вечер, диссонансом ворвалась в мое благостное настроение и показалась мне невыносимо противной. Я на мгновение забыла, что люблю сенсационные происшествия.
- Кто просил тебя ждать? - раздраженно спросила я. - Как муж ты меня не ждал, а теперь у тебя крыша поехала! Что-то случилось?
- Конечно! Я отколупнул кусочек от глиняного подсвечника и, слушай, там какая-то скульптура.
- Какая скульптура?
- Ну статуэтка. Из золота.
- Наверное тоже шедевр. Это просто извращение действий торговцев. Они подделывают стекла под бриллианты из царской короны, а тут шедевры превратили в мазню. Хоть убей, но я не понимаю, зачем им это было нужно!
- Я не знаю, наверное, придется еще поразмыслить, может что и придумаем до разговора с полковником. Ты отдаешь себе отчет насколько по-идиотски все это выглядит?
- Будет еще более идиотски, если окажется, что мы должны отдать шефу его собственность в первоначальном состоянии, - беспокойно заметила я, когда обнаружила, как он разорил драгоценности. - Надеюсь, это все-таки преступление...
Муж направился за мной на кухню, упершись в необходимость продолжить рассуждения. Он выдвинул предположение, что визита взломщика ожидали и старались отбить у него искушение выкрасть самое ценное, спрятав его таким изощренным способом. Отталкивающе могла подействовать и тяжесть. В конце-концов я дала себя вовлечь в тему, придерживаясь все-таки версии правонарушения и боязни милиции, поскольку от одной мысли о том, что мы разломали на кусочки собственность порядочных людей и теперь мне придется собственноручно реконструировать морду плакальщицы, мне делалось нехорошо. Дополнительно меня сбивало воспоминание о пане Паляновском, пылкая чувственность которого не позволяла исключить амуры с Басенькой. Нельзя же было допустить, что предметом чувств мог быть рыцарь с головой, как дыня...
На следующий день, в половине двенадцатого, мы начали действовать. Я запарковала Басенькин вольво у торгового центра и вместе с мужем пошла в "Саву". На мне была яркая шляпка и плащ в клетку, муж нес сильно набитую сумку. Старательно симулируя желание что-либо приобрести мы обошли первый этаж, поднялись наверх и вышли на лестничную клетку в задней части. На лестнице как раз никого не было. Я сорвала шляпку с головы, сорвала с себя плащ, муж выхватил из сумки светлый жакет от юбки, которую я надела под плащ, я воткнула ему в руки сумочку от плаща, вырвала сумку от костюма, прошлась гребнем по волосам, подготовленным косметическим молочком смыла рот, брови и родинку с лица. Длилось это ровно полторы минуты. Я напялила темные очки, оставила его запихивающим в сумку клетчатый плащ и помятую шляпку, и через второй этаж вышла наружу со стороны Хмельной улицы.