Мой надежный друг ожидал в "трабанте" среди кучи машин.
- Делай что хочешь, - сказала я, поспешно усаживаясь. - Но не допускай, чтобы кто-либо нас догнал. Посмотри, не едет ли кто за нами, и, если едет, оторвись от него. Я не могу ехать на Мокотув явно.
- Ты меня удивляешь, - с невозмутимым спокойствием сказал Ежи трогаясь с места. - Мне казалось, что ты там живешь и это все знают. Кроме того, если догонять нас будет милиция, предупреждаю сразу - убегать не буду.
- Милиция мне не мешает, я боюсь частных лиц.
- По-моему наше грустное серое существование набирает красок! Что на этот раз?
- Понятия не имею, но через две недели тебе расскажу. К тому времени все должно разъясниться. О боже, езжай!!!..
Ежи отказался от соблюдения правил и проехал перекресток на желтый свет, благодаря чему мы стали последней машиной на дороге. За нами никто не ехал. Я успокоилась.
К полковнику меня впустили сразу, хоть я пришла на пару минут раньше. Мы посмотрели друг на друга со взаимным интересом, не лишенным опасений. Его наверняка беспокоило, какую новую глупость я выдумала, а я размышляла, как долго он будет меня терпеть. Меня немного утешало то, что с мужчинами, которые мне не нравятся, разговаривать как-то легче, даже если это чисто казенные разговоры.
Полковник мне понравился с первой нашей встречи, это было и естественно, поскольку он был мужчина видный, и удивительно, поскольку он носил бороду. Я не люблю бород, но должна была признать, что она ему исключительно идет, и, кто знает, возможно без бороды он выглядел бы намного хуже. К общению с ним я относилась с симпатией, испытывая тихую надежду, что симпатия окажется заразной.
- У меня трудности, - сказала я. - Я пришла как частное лицо, чтобы донести на себя. Я преступила закон, не знаю, что теперь делать, и очень прошу не садить меня сразу.
- Скажите, в чем дело. Если это не убийство, то возможно, вы останетесь на свободе.
- Если позволите, я начну с конца. Мне кажется, что я впуталась в дело, которое заключается в подделке произведений искусства. По-моему вам это знакомо.
Полковник как-то странно посмотрел на меня:
- Не знаю, понимаете ли вы, что мы довольно редко подделываем произведения искусства.
- Но вы раскрываете преступления в этой области намного чаще, чем я. Значит так, я нашла пакет... То есть, его нам принесли... Нет, все-таки с этого начинать не стоит.
Полковник смотрел на меня с выражением терпеливого отвращения. Я решила с конца не начинать.
- Жаль, по-видимому придется начать с начала. Итак, один мужчина уговорил меня, чтобы я три недели изображала женщину, которая уедет. Я должна была поселиться в ее доме и ссориться с мужем. Как она. Я похожа на нее лицом, особенно в ее парике и ее шмотках. Я там поселилась.
- Зачем? - остановил меня полковник.
- Как зачем, чтобы изображать эту женщину...
- Зачем ее изображать?
- Так этот мужчина, который меня уговорил, говорил, что для любви. Чтобы она могла уехать с ним в тайне от мужа. Такая большая любовь, тайная, с препятствиями... Подождите, как раз здесь собака и зарыта. Я поселилась и через некоторое время узнала, что ее муж вовсе не ее муж, а подставное лицо...
- Не могли бы вы говорить попонятнее?
- Стараюсь, как могу. Я выступила в роли хозяйки дома, и в доме был муж, который, как оказалось, очутился в точно такой же ситуации, то есть, один мужчина уговорил его, чтобы он изображал мужа, то есть этого мужчину. Чтобы он поселился в его доме и ссорился с его женой. Он поселился и был уверен, что жена это я...
- По-моему, вы как раз пишете какую-то неслыханно запутанную повесть. Какое отношение к этому имеет подделка произведений искусства?
- Жаль, что я не принесла эту плакальщицу над гробом, вы бы сразу поверили, что все это правда, - уныло сказала я, одновременно подумав, что мои рассуждения действительно звучат не совсем понятно. - Но она чертовски тяжелая, кроме того я не хотела испытывать ваши нервы. Вместо того, чтобы поблагодарить меня, вы надо мной издеваетесь.
- Не знаю, кто над кем, по-моему, вы надо мной.
- Я бы не решилась. Слушайте дальше. Короче говоря, выяснилось, что в доме живут два человека, которые, вдвоем, в тайне друг от друга, должны изображать чужих людей. Причины, по которым нас уговорили, показались нам неясными и подозрительными, до сих пор мы их так и не поняли. Это еще ничего, я бы к вам не прибежала, подозрительным нам показался пакет, который принес пару дней назад какой-то жлоб. Во-первых, он по-дурацки со мной разговаривал...
- Как? - снова остановил меня полковник, я вдруг поняла, что вопреки доброжелательной недоверчивости он слушает удивительно внимательно и безошибочно вылавливает из хаоса самое важное. А говорит, что ничего не понимает!.. Я почувствовала, что-то вроде удивления.
- Абсолютно бессмысленно. Спросил меня про кур, согласился на крокодилов и сказал, что принес для них морковь...
- Не могли бы вы воспроизвести этот разговор поточнее? Морковь для крокодилов меня немного сбивает.
- Меня тоже. Конечно могу. Вы хотите сразу?
- Нет, потом. И что дальше?
- Он вручил мне пакет для шефа.
- Для кого? - очень резко спросил полковник.
- Для шефа. Извините меня, но я не выдумываю...
Полковник жестом остановил меня. С минуту он размышлял, мне показалось, что в его взгляде я увидела некоторый страх, после чего он поднялся, выглянул к секретарше и потребовал немедленно позвать капитана Рыняка. Я слегка забеспокоилась.
- Подождите со своими откровениями, - сказал он, вернувшись в кресло. - Сейчас сюда придет мой сотрудник, которого они заинтересуют. То что вы говорите, это голая правда, или вы добавили кое-что от себя?
- Вы меня переоцениваете, к такой правде трудно что-либо добавить...
Капитана Рыняка я знала уже много лет. Он, кажется, тоже меня помнил, причем лучше меня, потому что, увидев меня, будто поперхнулся. Я подумала, что все-таки люблю милицию без взаимности.