— Ну вот тебе за месяц; завтра же, с рассветом, ты можешь идти куда хочешь.
— Вы отсылаете меня? — возразил Флорентин, как будто не зная за что.
— Нет; я уезжаю из Парижа, и ты мне более не нужен. Уложи мои вещи, но не ложись спать; кто бы ни пришел ко мне — меня нет дома.
Хотя де Гриж вовсе и не обвинял его, однако Флорентину хотелось оправдаться.
— Г-жа Ловели была сегодня утром у вас, — сказал он Леону.
— Знаю, и вместе с тобою она украла мои письма.
— Сударь! — возразил Флорентин.
— Довольно! Укладывай мои вещи и не разговаривай, не то я велю арестовать тебя.
Волей-неволей Флорентин повиновался.
В девятом часу утра де Гриж отправился в министерство, чтобы засвидетельствовать свой паспорт, прибавив в нем, что он уезжает с сестрою и компаньонкою девицы де Гриж. Маркиз зашел к своему банкиру, взял деньги и векселя на банкирские дома в Италии; потом велел закладывать почтовых лошадей в свою карету и, когда все было готово, выехал для встречи с госпожою де Брион.
В это время граф д’Ерми приехал к дочери, но ему сказали, что она уехала кататься. Он остался ждать ее возвращения, но беспокойство овладело им, когда пробило 12 часов, а Мари еще не было. Понятно, что после вчерашних происшествий все должно было иметь важное значение для графа. Не зная на что решиться, он вздумал отправиться к де Грижу, чтобы расспросить его подробнее о связи де Бриона, тем более он основательно подозревал, что дочь его не скрыла от Леона своей тайны. Но он застал уже одного Флорентина, укладывающего свои пожитки, которые можно было принять за собственность его господина по числу вещей, правдою или неправдою поступивших в его владение. Флорентин сказал графу, что маркиз де Гриж уехал с час назад из Парижа и, как кажется, на долгое время.
«Маркиз не говорил мне о своем предположении уехать, — подумал граф, — что значит, однако, этот внезапный отъезд?»
— Еще вчера де Гриж не рассчитывал, кажется, отправиться в дорогу? — сказал он Флорентину.
— Нет, сударь.
— И только сегодня утром он на это решился?
— Так точно.
— Тебе не известно, что побудило его к этому? Внезапная ли болезнь? Может быть, дела?..
— Надо полагать, что тут кроется какая-то интрижка, — отвечал Флорентин, не считая надобностью быть скромным. — Какая-то замужняя женщина… похищение, что ли.
— Похищение! — вскричал, бледнея, граф.
— Что с вами, сударь? — спросил Флорентин, заметив внезапную бледность, покрывшую лицо графа.
— Ничего, мой друг, ничего. — А между тем страшная мысль мелькнула в уме графа.
— Нет, этого быть не может! — вскричал он. — Но его вчерашнее волнение… его присутствие у подъезда дома де Бриона… Что если он обманул меня?.. Если он?.. Несчастье!
И бедный старик, испуганный и растерявшийся, бросился в карету, закричав кучеру: «К дочери!»
«Я теперь застану ее ожидающею меня, — говорил он сам себе, желая успокоить свое волнение и разуверить себя в безосновательном предположении. — Я сумасшествую… я брежу!»
Посмотрим теперь, что делалось в другом месте: в девять часов Юлия освободилась от неестественного сна; открыв глаза, она посмотрела вокруг себя и, приметив на столе недопитую бутылку рома, вспомнила вчерашнее. Позвав Генриетту, она спросила ее: «Не было ли чего-нибудь?»
— Ничего, — отвечала горничная.
— Никто не был?
— Никто. Как вы себя чувствуете, сударыня?
— Я здорова; благодарю.
— Вчера вы были, кажется, очень взволнованы, сударыня?
— Да, это правда.
— Я приходила к вам вечером, но вы спали таким тяжелым сном…
— Да, я была больна. А зачем ты приходила?
— Мне нужно было сказать вам, сударыня…
И, говоря, Генриетта покраснела.
— Так скажи теперь.
— Вы не будете бранить меня?
— Говори, что такое?
— О, это можно еще поправить.
— Говори же, — повторяла Юлия с нетерпением.
— Вчера вы приказали мне отнести пакет на почту…
— Да; а ты что сделала?
— Не беспокойтесь, сударыня, письма не потерялись. Но между вами и маркизом была вчера неприятная сцена…
— Разве ты слышала ее?
— Невольно, сударыня; но так как отданное вами приказание, казалось, весьма не нравилось маркизу, которого до сих пор вы любили… то я думала…
Генриетта замялась.
— Да скажешь ли ты, наконец? — вскричала Юлия.
— Скажу, сударыня! Я пошла на почту; это было уже после 6 часов, и письма, отправляемые в провинцию, могли быть отправлены только сегодня. Думая, что от отправки их зависит многое, я положила их обратно в карман, рассчитывая, что если нужно, то успеем еще их отправить и завтра.