«Вот, все они таковы, — подумала она с досадой, почти даже с раскаянием. — Она не боится меня более и потому не находит нужным быть мне благодарной за мое великодушие».
На другой день она отправилась к г-же де Брион, но ей сказали, что Мари еще вчера уехала за город. Так по крайней мере говорил граф д’Ерми. Но когда дошла до нее весть об отъезде де Бриона и когда, отправившись к нему еще раз, она узнала, что пакет, посланный ею на имя Мари, был отдан Эмануилу, — то Юлия уже не сомневалась более в истине.
«Она погибла, — хотя я и не хотела этого, — подумала Юлия, — и если я не могу спасти ее, то надо воспользоваться ее падением».
Я уже говорил вам, что Юлия была умная женщина.
— Впрочем, тем лучше! — сказала она, пораздумав немного.
Потом, взяв некоторые бумаги, она отправилась к министру.
— Довольны ли вы мной теперь, г-н министр? — спросила она.
— Доволен, милая Юлия, очень доволен.
— Знаете ли, кому вы обязаны этим событием?
— Вам, без сомнения.
— И точно, мне.
— Вы необыкновенная женщина, Юлия.
— Я сама это знаю.
— Но как это было устроено?
— Очень просто: я знала, что де Гриж, которого вы считали совершенно ничтожным, влюблен в г-жу де Брион, и вот я сделалась любовницей маркиза именно в том убеждении, что со временем та, которую он любит, уступит его желаниям.
— Так вот какое мнение вы имеете о женщинах?
— О, Боже мой, да! Вот и она уступила ему, потом стала писать письма; я же, подождав, чтоб их скопилось побольше, отправилась к Леону, взяла их и отослала Эмануилу. Что ж? Обыкновенное мщение женщины, которое оправдают все, если я объясню и мою страсть к Леону, и мою ревность к нему, — продолжала она, заливаясь смехом. — Булавкой я разрушила колосса и удержала маленьким колесиком быстрый бег колесницы; но вы не думали, что я избавлю вас так легко и скоро от де Бриона? Теперь будьте покойны; он не опасен больше.
О, если бы знали, от каких причин зависят иногда великие изменения в мире, не надивились бы! И между тем, никто из современных историков не знает этого! А все это было весьма интересно, хотя и показалось бы неправдоподобным читателю.
— Юлия, — сказал серьезно министр, — вы нам оказали важную, весьма важную услугу.
— Кому это вы говорите?
— Хотите вы, я окончательно устрою ваше состояние?
— Об этом нечего и спрашивать.
— Вас ничего особенно не привязывает к Парижу?
— Ничего.
— Следовательно, вы согласны уехать?
— Хоть сейчас же, если хотите; особенно если еще с политической целью.
— Вы угадали.
— И вы рады, что избавляетесь от меня? — спросила Юлия.
— Как это можно…
— Не шутя, вы прекрасно делаете, удаляя меня; со временем я могу сделаться опасным союзником, особенно если те, которым я служу, будут долго держать меня возле себя. Подумайте — я все-таки женщина, и следовательно, в минуту увлечения, так свойственную нам, я могу выдать государственные тайны и сделать этим более зла правительству, нежели принесла ему пользы. Какой позор был бы для него, если б знали все то, что я знаю!
Министр, слушая Юлию, понимал, что ее слова были сказаны вовсе не без цели, а чтоб дать ему почувствовать всю необходимость приберечь ее, или если уж он собирался удалить ее, то чтоб он предоставил ей все выгоды исключительного положения.
— Не беспокойтесь, — сказал он, — вам не на что будет жаловаться, приняв мое предложение.
— Вы поняли меня, г-н министр, — продолжала она. — Когда же я уезжаю?
— Когда вам угодно.
— Я буду готова через неделю.
— И прекрасно.
— Завтра я приеду за последними наставлениями.
— Хорошо. Итак, до завтра, Юлия.
— До завтра, г-н министр.
«Итак, я уезжаю, — подумала Ловели, садясь в свою карету. — Право, я довольна этим отъездом — ведь не знаешь, что может случиться».
Она приказала ехать на Елисейские поля и ехала туда с намерением, во-первых, объявить о своем отъезде друзьям, которых надеялась встретить там; а во-вторых, ей хотелось первою возвестить Парижу настоящую причину отставки Эмануила.
На круглой площадке она встретила старого графа Камюля, которого мы видели один раз в ее ложе в опере.
— Здравствуйте, милая, — сказал престарелый волокита, — как я рад вас видеть.
— Я тоже в восторге от этой встречи, — отвечала она. — Куда вы торопитесь, любезный граф?
— Я иду к де Бриону, хочу узнать, уехал ли он.
— Напрасный труд: его давно уж нет в Париже.