Великому канцлеру Бестужеву-Рюмину поручено было предуведомить Екатерину, подготовить ее к той «жертве», которая от нее требовалась, и отрекомендовать ей Салтыкова. По словам Рюлье, услышав, что от нее требуется, она негодовала, угрожала, указывала даже на то, что при отсутствии детей она сама с успехом может заменить на престоле своего мужа. Но все ее доводы канцлера не убедили. Екатерина обозлилась и заявила, что сейчас же пойдет жаловаться ее императорскому величеству. Старый канцлер с улыбкой ответил, что предложение, с которым он пришел, продиктовано самой императрицей.
— Нельзя жаловаться ей на то, что исходит от нее же, — сказал канцлер. — Вдумайтесь лучше в те опасности, которым вы, продолжая упорствовать, подвергаете империю.
Выслушав это, Екатерина внезапно меняет точку зрения.
— Я все понимаю, — говорит она, не опуская взгляда. — Приведите его сегодня же вечером.
В будущем возле Екатерины вслед за Салтыковым пройдут Понятовский, Орлов, Потемкин, Заводовский, Мамонов и прочие, прочие, вплоть до Зубова, который умудрится стать любовником императрицы Екатерины, когда ей исполнится 61 год.
Перед нами окажется несомненно больная в этом отношении женщина, которая не только не скрывает этой своей болезни, но как будто даже гордится ею и употребляет все усилия, чтобы звание фаворита сделать чем-то вроде государственной должности. Будущее покажет, какой пестрой чередой станут мелькать у трона Екатерины эти фавориты, уступая место один другому, вплоть до случайных гастролеров из придворных конюхов, лакеев, от первого попавшегося солдата до иностранного посланника. Но сейчас, во имя справедливости, надо запомнить, что первый любовник, Сергей Салтыков, был все же навязан Екатерине императрицей и ее окружением, что этот первый фаворит призван был не по ее капризу, а по воле «старших».
«Во имя интересов империи и престола».
При Сергее Салтыкове госпоже Чоглоковой заботиться ни о чем не приходилось. Очень скоро стареющая Елизавета, а за нею весь двор и вся страна были обрадованы вестью о ребенке, которого готовится даровать России супруга Петра Федоровича.
Надежда осуществилась не сразу. Первые две беременности Екатерины оказались безрезультатными. Два раза рождение мертвого ребенка разбивало вдребезги все надежды царствующей бабушки. Только в третий раз новая беременность подарила России Павла.
Немедленно после рождения Павла Салтыков был удален от двора. Ему придумывают официальное поручение в Европу. Он сделал то, что от него требовалось, и больше не нужен.
«Он был красив, как день, — записывает в своем дневнике Екатерина. — Никто при дворе не мог сравниться с ним по красоте».
Кажется, вовсе не случайно то, что Павел родился ребенком болезненным, ненормальным, уродливым. Уже в детстве он проявлял те унылые и жуткие особенности, которые характеризуют в будущем его царствование как царствование фельдфебеля на троне. Петр III — это установлено безусловно — не является его отцом. Его настоящий отец — Сергей Салтыков. Он был «красив, как день», по выражению Екатерины. Очаровательна была в эти годы и Екатерина. Но с фатальной неумолимостью проявляет себя начало вырождения, свойственное русскому трону. Даже и в том случае, если считать, что династия Салтыковых сменила на троне династию Гольштейн-Готорпских, перед нами все те же неумолимые и роковые черты дома Романовых. Маленький, сморщенный, злобный уродец Павел трагически похож на вихлястого, развинченного Петра III. Воистину тяжелый рок тяготеет над троном в этой тайной игре природы, подневольным участником которой явится, в конечном счете, многомиллионный российский мужик!
Итак, Сергея Салтыкова услали в дальние края. Мавр сделал свое дело — мавра отослали в «заграничную командировку».
Екатерина в отчаянии! Очень скоро она утешится, и тогда Чоглокова будет напрасно пытаться мешать ее новым планам. Екатерина уже почувствовала себя женщиной, уже клокочет в ее крови тот демон, которого вызвать было легко, а укротить в ближайшие 50 лет окажется невозможно.