«Народ безмолвствовал». Во все времена и во все дни в полной силе оставалась эта трагическая формула. «На всех языках усе мовчить, бо благоденствуе», — объяснил это неизменное при всех Романовых безмолвие Тарас Шевченко.
И если безмолвствовал народ и ранее, то в дни Петра, когда буйно свирепствовала тайная разыскная канцелярия, когда день и ночь творилась заплечная работа в Преображенском приказе, когда призрак доноса, отзвуки жуткого восклицания «Слово и дело!» чудились на каждом шагу — народное безмолвие должно было быть еще мрачней, еще более всеобщим. Но в низах, где-то в глубине народной, назревал и рос угрюмый ропот. Документы тайной полиции, сохранившиеся до наших дней, которые В. О. Ключевский называет особым и редким видом народного творчества, рисуют чрезвычайно яркую картину. До эпохи Петра в народном сознании царь, живущий во дворце и восседающий на троне, был окружен ореолом неземного величия, и поэтому все грехи правления, все тяготы жизни ставились на счет «средостения» бояр и приказных.
Петр сошел с заоблачной высоты, он был здесь же, рядом, то горланящим пьяные песни в трактире Немецкой слободы, то в рабочем костюме в толпе плотников, то в «машкераде», наряженным в шутовской костюм. Вместо царя, в порфире и короне, со скипетром и державой в руках, рядом оказывается коренастый человек с гримасничающим лицом, трясущимися руками, с трубкой в зубах. Человек, который пил водку, сквернословил и дрался, как любой матрос.
В народе вырастала легенда: «Это не настоящий царь, а подменный самозванец».
Народные толки, подслушанные тайной полицией, как раз говорят о том, что на престоле вместо подлинного царя оказался подменный немчонок. Царица Наталья родила будто бы девочку, а Лефорт подменил ребенка, подложил другого. Отсюда и пошло немецкое заведение брить бороды, носить немецкое платье, курить окаянный табак, ассамблеи немецкие с маскарадами проводить. Например, после Нарвы колокола с церквей приказано поснимать и на пушки переплавить. Сразу видно, что не настоящий, не русский царь. Недаром жену и сестру в монастыре держит.
Протоколы допросов в Преображенском приказе полностью передают те жалобы, за которые так нещадно Петр со своими палачами рубил головы: «С тех пор как нам Бог царя прислал, мы единого светлого дня не видели. Боярские дети жалуются на налоги, крестьяне на принудительные работы, дворяне на обязательную службу. Какой он царь — мироед! Убить его мало!»
Рядом с легендой о том, что Петр еще в детстве был подменен немчонком, вырос целый ряд других: уехал за границу настоящий царь, но в «стекольном» государстве (Стокгольме) настоящего царя посадили в тюрьму, а вместо него самозванца прислали, вот он теперь над русским народом и издевается. Еще более распространилась легенда о Петре-антихристе. Известия об этом шли из церковных кругов, взбаламученных новшествами Никона. Эта легенда особенно укрепилась, когда Петр изменил прежний календарь и ввел летоисчисление от Рождества Христова (а не от сотворения мира, как это было заведено раньше). Вместо первого сентября праздник Нового года был перенесен на первое января. Именно это почему-то более всего всколыхнуло население. «Статочное ли дело — зимой Новый год встречать!» Общее возбуждение было очень велико. Дошло до того, что в 1703 году, например, некий нижегородец, посадский человек Андрей Иванов, пришел в Москву с донесением на самого государя — на то, что он-де веру православную разрушает, бороды велит брить, платье немецкое носить, зелье табачное тянуть. Дальше Преображенского приказа этот фанатик, поставивший себе целью обличать Петра, конечно, не дошел. Но его поход очень характерен: толщи народа взволнованы были глубоко и серьезно. В городах разбрасывались подметные письма: «Неужели издевательство антихристово потерпим?»
Призывы к восстанию росли и ширились. Талицкий, оставивший для распространения в народе целый ряд тетрадей, говорил в них о том, что «настали последние времена: на землю Русскую пришел Божьим попущением антихрист, выдающий себя за царя».
Талицкого немедленно казнили лютой казнью, но учение его в народе привилось. Если тамбовский архиерей или князь Хованский тишком умилялись этими тетрадями, то в низах народных, особенно среди раскольников, этих хранителей древнего благочестия, бежавших на север от гонений, начались массовые самосожжения.
«Раз на свет пришел антихрист и людей православных клеймами метит (клеймение применялось при приеме рекрутов на службу в качестве меры борьбы с дезертирством), то на земле этой делать нечего. Не допустим вражью силу измываться над собой. Своей волей на небо уйдем, к венцу мученичества приобщимся».