Посадка была великолепной! Колеса неслышно коснулись земли, машина, сочно хрустя приминаемой ботвой, помчалась в темноту.
Все шло хорошо. Такой посадкой можно гордиться! Спадала напряженность. Прижав штурвал к груди и надавив на тормоза, Алексеев выжидал, когда угаснет скорость. И тут внезапно, словно в жутком сне, прямо впереди в свете фары выросла церквушка!..
Удар неминуем! Лобовой! На скорости!
Казалось — конец. Все. Отвоевались! Но Алексеев был не таким, чтобы сдаваться. Мгновенная реакция: тормоз правому колесу, сильный рывок левым мотором, штурвал от себя! Рявкнул двигатель во все свои тысячу сил: «Гав!!» — и умолк. Машина, подняв хвост, резко развернулась на правом колесе и, сделав два оборота, остановилась, чавкая мотором на малом газу. В ту же секунду с треском открылся астролюк в штурманской кабине, и оттуда, как чертик на пружине, — Клименко:
— Ты что, так-перетак, на колеса сел?!
— Да, — подтвердил Алексеев.
— Убирай скорей шасси к чертовой матери!!
— Зачем? — опешил Алексеев. — Мы уже сидим!
Клименко обеими руками потрогал себе голову, будто удостоверяясь в ее целости.
— А-а-а, — растерянно сказал он. — Тогда ладно.
В задней кабине рассмеялись.
Анатолий облегченно вздохнул, выключил фару и мотор. Открыл фонарь и только принялся расстегивать карабины парашюта, как вдруг: вжи-вжи-вжи! Тррра-та-та-та! Ррррах! Ррррах! — засвистели пули, затрещали очереди из автоматов.
Алексеев, как был с парашютом, свалился с крыла, выхватил пистолет:
— В чем дело! Кто стреляет?
А в ответ из темноты:
— Фриц, сдавайся!
И — рррах! рррах! — очереди, но уже вверх.
У Алексеева камень с души. Хоть и был он уверен, что линия фронта пройдена и что сели они у своих, а все же — война, и всякое может случиться.
— Сам ты фриц! — закричал в ответ Алексеев. — Перестаньте стрелять! Мы свои. Идите сюда, здесь разберемся!
— Ишь ты какой! Иди ты сюда! — прозвучало в ответ.
— Ну, пожалуйста!
Отцепив парашют, Алексеев с пистолетом в руках пошел на голос.
Тут же выскочили трое с автоматами наперевес.
— Бросай пистолет!
— Еще что! Зачем! Потом искать? — искренне удивился Алексеев и сунул пистолет в кобуру. — Ну, вот я. Зачем лупите по своим?
Трое подошли, недоверчиво пощупали погоны.
— И правда наш! Чего вы тут? — сказал один из них, коренастый и плотный, как гриб-боровик.
— Да вот, подбили над Севастополем.
— А-а-а…
Шурша ботвой, из темноты вышли еще человек двенадцать. Окружили, стали предлагать махорку и газету для закрутки.
— Ты уж извини, что за фрица приняли, — сказал коренастый. — Навесили фонариков. Ну, думаем, сейчас бомбить будет. А вы сели. На-ка огоньку. — Чиркнул спичкой, дал прикурить Алексееву. В темноте засветились цигарки.
— А вам повезло, — затянувшись, сказал коренастый. — Еще шагов пятьдесят и загремели бы в речку! Тут обрыв, метров тридцать.
У Алексеева меж лопаток потянуло холодком.
— А церквушка?
— Церквушка на другой стороне. Речка узкая… Однако пойдем, спать определим. Устали небось.
Утром, проснувшись, Анатолий увидел: выпачкал комиссар в извести свою жгуче-черную шевелюру. Видать, во сне терся головой о стену.
— Товарищ гвардии майор, вы волосы испачкали.
— Чем? — всполошился Клименко. — А ну-ка дай зеркало.
Алексеев подал. Клименко всмотрелся и ахнул: вся голова была седая!..
Из летописи полка: запись вторая
Сон в руку
Алексеев видел сон, до неприятности отчетливый и яркий: будто куда-то он полетел и потом вдруг оказался на турнике. Турник необычный — высокий-высокий — дух замирает, и в чистом поле, с колючками. И он, Алексеев, на удивление самому себе, крутит «солнце» и делает разные фокусы. Потом опустился на землю, вращаясь по стойке на одной руке, как это делают клоуны в цирке. И тут откуда ни возьмись — немцы! Бегут, стреляют, кричат «хенде-хох». Алексеев за пистолет — нет пистолета! Бросился бежать. Какие-то развалины, сарай какой-то, груды мусора, уборная. Влетел в уборную, спрятался, притаился. Страшно. И проснулся. До чего ж неприятный сон!
Посмотрел за окно — туман. Нелетная погода. Отдохнуть бы сегодня, не лететь. Уж вот вторая неделя кончается, как полк без отдыха совершает боевые вылеты в трудной погоде. Усталость ощущается изрядно: плохо спится, пропал аппетит, и в голове тренькает.
Встал, умылся, пошел прогуляться. Возле штаба его окликнули. Девушка из шифровального отдела, высокая, стройная, с длинными черными косами, выбежала с «ФЭДом» в руках.