— Прекратить истерику, лейтенант! Мы выберемся отсюда. Пока не знаю — как, но мы вернемся домой.
(— И еще запомни одно, Просперо: роботы никогда не улыбаются.)
А если другое? У невесты было другое имя. Что тогда? ЧТО ТОГДА?
Что же я НЕ СПРОСИЛ?
Теперь эта мысль будет мучить меня всю жизнь.
…К вечеру бар пустеет Странно. Обычно бывает наоборот. Уже четыре столика свободны.
— Еще стаканчик, Фердинанд!
— Уже несу, сэр.
— И мне.
— А тебе — довольно. Пьяница несчастный.
— «Пьяница»… Если бы ты только знал, дружище Фердинанд, кем я был…
— Пьяницей ты был всю свою жизнь, — Фердинанд возвращается за стойку, — пьяницей и помрешь.
— Фердинанд, налей мне еще стаканчик, а я за это вымою всю посуду и стойку так начищу, что блестеть будет, точно лужа на солнце.
— Чтоб я подпустил тебя к посуде? Да ты перетравишь мне всех посетителей. Мылся когда последний раз? А когда в зеркало смотрелся?
— А что нового я там увижу? Человек — самое чистое животное. Знаешь, какой я чистый? Ты лучше налей мне еще, дружище Фердинанд.
— Довольно! И никакой я тебе не дружище. На сегодня ты исчерпал свой кредит. Скажи спасибо, что ты и так околачиваешься в моем баре целыми днями, другой давно бы вышвырнул тебя. — Фердинанд белой салфеткой протирает бокалы. Протрет, посмотрит на просвет и опять трет. — А я нет… милосердие… — Звенит колокольчик. — Христианская добродетель… — Берет следующий бокал.
Вошел мужчина. Оглядывается по сторонам.
— …До бархатной чистоты. Мой отец мог с закрытыми глазами отличить чистый бокал от ослепительно чистого.
— Как же с закрытыми глазами-то?
— Профессионалу достаточно подержать бокал в руках, чтобы определить.
Мужчина подходит к стойке. Одет он дорого, но не модно.
— Чего изволите, сэр? — скалит зубы Фердинанд.
— Далеко отсюда до Вордсворта?
— Вы на машине?.. Часа через три доберетесь.
— Налейте мне кофе. — Он усаживается на табурет.
— Может, хотите чего-нибудь покрепче? — Фердинанд пододвигает ему чашку.
— Я за рулем.
— Тогда — да, тогда — не стоит.
Дождь пошел. Мелкий-мелкий.
— Ну, это надолго. Сегодня вы вряд ли доберетесь до Вордсворта. Мокрое шоссе — опасно.
— Пожалуй. Есть ли поблизости гостиница?
— Очень приличная гостиница, очень приличная! — оживляется пьяница. — Вниз по улице. Я провожу вас, если хотите! Мне как раз по пути!
— Пожалуй, я все же выпью. Налейте мне чего-нибудь на ваше усмотрение… и этому… э-э… джентльмену.
— Здесь все называют меня Фердинанд, сэр.
— Мэн. (Ишь ты — «Человек». Теперь такую фамилию встретишь разве что в списках первых поселенцев.) Роберт Мэн… Налейте мне еще, Фердинанд.
— И мне, — пищит пьяница и тянет Мэна за рукав белого пиджака.
Мэн брезгливо отодвигается.
— Убери свои грязные лапы от джентльмена! — прикрикивает на пьяницу Фердинанд. — А то вышвырну тебя вон!
— Ну-ну, Фердинанд, — примирительно машет рукой Мэн. — Налейте ему. За мой счет.
— Сколько помню, он постоянно здесь околачивается. Одна из местных достопримечательностей. Завсегдатаи привыкли. Говорит, что у его отца был точно такой же бар. Врет, наверное. Если он вам мешает, я его выставлю.
— Он не мешает. А как его зовут?
— А кто его знает? То ли Руди, то ли Труди.
— Благодари джентльмена, — наполняет Фердинанд протянутую рюмку. — А то валялся бы уже в какой-нибудь канаве.
Пьяница дрожащими руками хватает рюмку. И быстро, но осторожно, чтобы не расплескать, подносит к грязному рту.
— Ваше здоровье, мистер Мэн. Твое здоровье, Фердинанд.
Молчат
— У вас есть семья, Фердинанд?
— Нет. А у вас?
— Я женат — Мэн лезет во внутренний карман пиджака и достает оттуда фотографию. Красивая брюнетка обнимает двоих детей. Мальчика и девочку.
— Красивая женщина. К такой следует торопиться. И детишки прелестные. Мальчик на вас похож, сэр. А девочка со временем станет такой же красавицей, как и ее мать… Как ее зовут?
— Мою жену? На обороте есть надпись.
— «В разлуке любовь моя будет с тобой до новой встречи. Аннабель».
Стакан выскальзывает из рук Роберта Мэна, падает на пол и разбивается.
— Черт знает что, — бесцветно говорит Мэн и смотрит на осколки.
— Ах ты! Не волнуйтесь, сэр! Главное, вы не поранились. Вы не поранились? Это главное. Сейчас я все уберу.
А пьяница, зажав рот рукой, скрывается за дверью туалета.
— Вот. Опять обожрался. Есть — не ест; да и на что ему. Торчит здесь целыми днями, в надежде, что кто-нибудь угостит его стаканчиком. Вот как вы, — Фердинанд говорит и подбирает осколки.
Из туалета выходит пьяница. Смотрит в глаза Роберту Мэну и говорит:
Фердинанд вытягивается по стойке «смирно». Поднос падает, опять звенят осколки.
— Личный номер: ноль триста восемьдесят пять. Жду ваших приказаний, сэр.
— Вот черт!.. А я-то думал… как же так? Фу, черт! Узнаешь меня? Пятнадцать лет, пятнадцать лет, — поет пьяница, беря Фердинанда под руку. — Пятнадцать лет. Ну что, консервная банка, теперь узнаешь меня? Это я — Вуди Просперо, лейтенант Объединенных Космических Сил.
— Так точно, сэр.
— Ну, пойдем. Покажешь мне, где спрятал награбленное у человечества. Для начала… вот, плащ твой возьму. А то там дождь. Тебе-то все равно, а мне — дождь.
Они направляются к выходу И Вуди Просперо напевает:
Рисунки Виктора ДУНЬКО