Слова бьют наотмашь, отрезая все пути к отступлению и я, отворачиваюсь, поднимая глаза к потолку – ну, вот и все…. Господи, так несправедливо! Снова пытаюсь поймать взгляд Романа – ищу пусть малюсенький, но проблеск надежды для себя! Он ведь всегда так путано излагает свои решения, изменяя их и уточняя… Но не в этот раз! И это погружает в такое отчаяние, что становится даже больно… Говорят, влюбленность идеализирует и сносит голову... Господи, почему же с нами, с ним, такого не происходит? Боль вытекает из меня вместе со слезами, смазывая все вокруг в серо-дождливую блеклую гамму – и свечи, и лицо Романа, и праздничный стол.
- Но почему?!
Серебров мотает головой, отворачиваясь:
- Я тебя умоляю, не смотри на меня так, пожалуйста.
Как мне теперь жить? Без его любви? Без мыслей о нем? Слезы катятся и катятся, проложив тропинки по щекам.
- Поверь…. Поверь мне, пойми, мне очень жаль принимать такое решение.
Глядя куда-то вниз, он опять трясет головой:
- Я очень стараюсь все это преодолеть, но у меня полное ощущение, что меня ломает! Я не готов к серьезным отношениям, не готов!
- Ромочка, я хочу тебе сказать…
Голос срывается из-за слез:
- Я никогда никого так не любила! Другие… Они просто пользовались тобой, твоими способностями, твоими деньгами.
Тыльной стороной руки стираю с подбородка накатившиеся капли слез. Он закрывает глаза, отгораживаясь от моих слов и моей боли. Не желая слышать:
- И то, что я тебя люблю…Это лишний раз доказывает… Мне все равно, кто у тебя был до меня!
Неуверенно вглядываюсь в родное лицо, но Ромка уводит глаза, стараясь глядеть мимо:
- Маш, я тебя тоже очень…, очень…, ты знаешь, как я к тебе отношусь… Но я не хочу потом сделать тебе больно. Я не тот, кто тебе нужен.
Это все отговорки, оправдания… Жалко пытаюсь протестовать:
- Хэ…., а кто, по-твоему, мне нужен?
Серебров идет мимо, всплескивая руками:
- А кто даст гарантию, что я не сорвусь, и не станет хуже? Ну, кто?
Он смотрит на меня, и я резко отворачиваюсь, сжимая зубы – разговоры про гарантии к любви не имеют отношения. Хлюпая носом, качаю головой:
- Никто, не даст!
Он обходит вокруг, с другого бока, смотрит на мой профиль, и я поднимаю подбородок вверх, стараясь умерить поток слез, которые уже стоят комом в горле и готовы прорваться рыданиями. Серебров повторяет:
- Машунь, я… Мне очень жаль... Честно.
Снова начинаю раскачиваться на каблуках, вперед и назад. Каждое его слово о любви рвет мне сердце на части. Господи, зачем он их повторяет и повторяет!? Кого убеждает, если гонит прочь?
- Я очень хочу, чтобы у тебя была нормальная семья, дети были. Но…
Поднимаю глаза вверх, вздыхая, потом отворачиваюсь, горько усмехаясь. Он боится неопределенного будущего и отказывает мне в настоящем.
- Ну, чего ты молчишь? Что делать то будем?
Гарантий не дам, точно. И решать за Сереброва тоже не буду – соединять свою судьбу с моей, он без гарантий не хочет, и любить без гарантий тоже. Резко поворачиваюсь к нему, заглядывая в глаза и пожимая плечами:
- Что делать? А что делать? Что мне делать?!
Окинув горьким взглядом любимого мужчину, виновато прячущего глаза, тянусь за сумочкой на диване, и беру ее в руки:
- Счастливо, Роман.
Еще раз, бросив долгий запоминающий взгляд, тороплюсь к выходу. Сзади слышится:
- Мария! Маша!
Быстрее уйти отсюда, пока не расплакалась. Открыв входную дверь, выскальзываю из квартиры.
***
Всю дорогу пребываю в трансе, о чем-то мысленно споря с Ромкой и в чем-то его убеждая. Наконец, добираюсь до квартиры и, закрыв за собой дверь, с безучастным видом кладу ключи на полку. Не переобуваясь, иду в гостиную, где Дорохина сидит на диване и читает книгу. На звук из прихожей она вскидывает голову и следит, как я, сунув руку в карман платья и кусая губы, подняв к потолку мокрые глаза, не торопясь, будто прогуливаясь, огибаю полки. Светка вскакивает:
- Даже боюсь спрашивать.
Остановившись в торце полок, отделяющих прихожую от гостиной, и привалившись к ним спиной, хлюпаю носом:
- И правильно делаешь!
- Ну, какую отмазку он придумал на этот раз?
Никакую. Просто взял и разрубил узел вместе со мной. Глядя искоса на подругу, качаю головой:
- Свет, он предложил нам расстаться.
Дорохина ошарашено кружиться вокруг, недоверчиво вглядываясь в мое лицо:
- Хэ… расстаться?
Несколько раз киваю:
- Да, расстаться.
- Ничего себе.
Меня, наконец, прорывает, и слезы начинают безудержно литься, не встречая препятствий. Тряся головой, пытаюсь рассказать подробности срывающимся голосом:
- Он просто…, просто не может через себя переступить. Он не верит себе...Не верит в наше будущее.
И это самое ужасное. Вскинув руки вверх, утыкаюсь в ладони мокрым лицом. Чувствую Светкино прикосновение, и меня вслепую ведут к дивану:
- Ну, тише, тише, тише… давай, садись.
Я не вижу, куда переставлять ноги, но послушно иду:
- Тише, тише, садись.
Плюхнувшись на угол придиваного модуля, скрючившись, прячу лицо в ладонях. Голос Светы успокаивает:
- Тише, тише… на, попей.
Но я лишь дергаюсь, отказываясь, а потом, выпрямившись, мотаю головой:
- Не…
Бездумно гляжу в пустоту перед собой и, безвольно уронив руки на колени, не могу удержать вой, рвущийся из сердца:
- Он не может через это перешагнуть, понимаешь? А я его люблю-ю-ю-ю!
В моем голосе отчаяние и слезы и я снова утыкаю мокрый нос в сжатые колени. Чувствую, как Светкина рука гладит по спине:
- Да я понимаю, что любишь. Ну, чего ж так убиваться-то, ну?
Не поднимая лица, трясу головой, отвергая все успокоительные слова. Она меня никогда не поймет - было так волшебно, так сказочно… Казалось, сердце выпрыгнет из груди от счастья, когда он рядом и вот, все рухнуло…. Дорохина гундит и гундит над ухом:
- Просто должно какое-то время пройти. Ну, он просто так все резко решил, а осознание еще не пришло. Ну!
Милая Светка, как я тебе благодарна… Но я тебе не верю!
- Светунь, ты не понимаешь, ну.
Сижу, потерянная и поникшая, в безнадежном унынии уронив вниз руки. Кошусь на подругу:
- Он просто боится.
Дорохина, со стаканом апельсинового сока в руке, садится рядом:
- Ну, чего он боится?
- Ну, того, что бросит меня, уйдет к новой подружке, или вернется к своей бывшей жене.
Дорохина протестующе хмыкает. Я тоже хмыкала! Только это ничего не меняет. Сморщившись, буквально захлебываюсь подступившими рыданиями - пытаюсь вздохнуть и не могу:
- И он прав! Он прав, потому что я не знаю, как тогда поступлю, понимаешь?! Какие я могу ему дать гарантии?!
Мне бы кто дал эти самые гарантии! Отвернувшись, вытираю мокрый нос тыльной стороной кисти. Дорохина вскакивает поставить стакан на стол:
- Ну, какие тут могут быть гарантии. Ну, ты что! Он же не телевизор покупает – это же любовь. Это же в омут!
Вскинув руки, она резко подается вперед, словно ныряя:
- Это раз головой и все! Какие гарантии?
Подруга разворачивается спиной ко мне и утыкается задумчиво носом в кулак. Выхода нет… Нет! Я каждой клеточкой ощущаю, как меня засасывает черная топь безнадежности, депрессии и беспросветности. Вот уж где омут с головой… Поиграла девочка в любовь, размечталась… Хлюпая носом, киваю своим мыслям:
- Все Свет, это конец!
Снова утыкаюсь лицом в колени, пряча слезы.
- Да почему все-то!? Ну, почему все?
Не поднимая головы, мотаю ей из стороны в сторону:
- Да потому что все! Ничего больше не будет.
Рома не вернется... Его ломает и может только переломить окончательно, я чувствую это... А кроме него мне никто не нужен! Никто! Дорохина громко вздыхает: