Бесполезно. Еще раз провожу рукой по физиономии, смывая остатки сна, тяжко вздыхаю, как больная корова (и это правда) и концентрируюсь. Будильник! Нажимаю кнопку отбоя и снова закрываю глаза. Но лучше от этого не становится – начинает мутить и возбуждать рвотные рефлексы. Прикладываю руку к чугунному котелку, стараясь унять пульсирующую там боль… Пожалуй, лед лучше сгодится для этой цели. По-прежнему, не открывая глаз, пытаюсь собраться с силами, приподнимаю голову и, опираясь обеими руками в кровать, со стоном сажусь. Меня ведет из стороны в сторону и, кажется, впереди нет никакого просвета.
- О-о-о…
Снова хватаюсь рукой за голову, где каждое движение отдается резким ударом в висках или затылке.
- Ой!
Кроме стонов, никаких других звуков я издавать сейчас не в состоянии. Откидываюсь назад на подушки, но это бьет такой болью, что я опять вою и сжимаю черепную коробку обеими руками.
- Уй…Е-е-е!... А-а-а!
Снова пытаюсь сесть и осмотреться. Вторая попытка. По крайней мере, я дома – возле кровати разбросаны мои тапки. Пытаюсь сконцентрироваться – сегодня это после вчера, или сразу после позавчера? Последнее, что помню – к нам в квартиру залезли грабители. Да! И еще Свешников приходил, рассказывал про Милану, бывшую жену Романа… Какая-то еще мысль пытается продраться сквозь головную боль и я морщусь – Милана… Сумасшедшая из психушки, она увезла Сереброва из больницы, увезла к себе домой! Опираясь на обе руки, сажусь более – менее прямо. То, что память возвращается, замечательно, но почему мне так худо?!
- О-о-ох!
Но мотает из стороны в сторону, конкретно. И глаза толком открыть не могу, блин. Тяну одеяло к себе, а потом с усилием отбрасываю его в сторону. Опустив вниз голову, смотрю на себя и тупо зависаю - никак не пойму, почему я в одежде - в майке и джинсах. Совершенно все из башки вылетело. Снова вздыхаю и хватаюсь рукой за лоб – всякий мыслительный процесс сегодня не для меня.
- Ой!
Так, держась за голову, и сползаю с кровати. В душ! Только в душ! Причем башку - в самый, самый холодный!
***
Чуть-чуть ожив под струями воды и переодевшись в халат, выползаю из ванной, на ходу раскручивая волосы и стаскивая с них резинку. На автомате надеваю ее на запястье и расправляю волосы свободно болтаться…
С кухни доносится металлический звон и грохот, отзывающиеся в моих бедных мозгах визгливым набатом и я, морщась, иду туда… Это Светка гремит ложками и вилками в раковине. И ведь, как нарочно - помоет и швыряет их обратно, помоет и швыряет…. Она громко приветствует меня:
- Проснулась?!
Как шилом в висок!
- О-о-о!
Дорохина поднимает крышку на сковородке и сует в нее свой нос.
- Ну, что, госпожа проект-директор, будем завтракать?
Осторожно, чтобы не расплескать гремучую смесь, которая готова взорваться в голове, усаживаюсь на стул возле кухонного стола и пристраиваю ноги в тапках на нижнюю перекладину.
- Свет, не кричи, пожалуйста. Я тебя прошу.
- Да кто кричит–то!
Ее голос буквально вонзается в барабанные перепонки. А когда она захлопывает крышку на сковородке это похоже на звон литавр в похоронной процессии над бренным телом Марии Филатовой. Закрыв глаза, прижимаю руку к виску и повышаю голос, стараясь не сорваться на крик:
- Ой!... Я, по-моему, попросила - потише можно?
Дорохина оборачивается от плиты:
- Маш, ты чего?
Осторожно поставив локоть на стол, прикладываю к руке гулкий бочонок, который у меня сейчас вместо головы.
- Ничего, сделай мне кофе, пожалуйста, больше я ничего не хочу.
- Слушай, если хочешь кофе, сделай сама. Что не видишь, я у плиты торчу?
Мне остается лишь стонать и кряхтеть, а эта садистка начинает вдруг яростно дубасить ложкой по краю сковородки. У меня аж глаза закатываются за орбиты от перезвона в черепушке:
-О-о-о-а-а-а!
Ей бы доктором Менгеле в концлагере работать.
- Свет, я же попросила по-человечески, не греми.
- Слушай, Филатова, ты что прикалываешься или серьезно?
Меня мутит, и я судорожно вздыхаю. И начинаю усиленно тереть виски обоими руками.
- А-а-а... Расскажи, Свет, пожалуйста, что вчера было.
- Ну, что было. Насколько знаю, ты презентацию инвесторам на-гора выдала, и вы пьянствовали до вечера всем коллективом.
- А потом? Это все сейчас у меня от банкета?
- Не думаю. Это ты уже здесь добавила от растрепанных чувств. Когда я тебя забирала из офиса, ты еще вполне на ногах сносно стояла. А вот когда мы съездили к Лане домой….
- Лане? Кто это?
- Ну, Милане Серебровой.
- Да, да, да, да… Михалыч ее адрес оставлял.
- Не знаю, что тебе оставлял Михалыч, но квартира оказалась пустой, только несколько фотографий, они на столе в гостиной, и визитка какого-то магического салона.
Меня будто холодной водой окатывает:
- Как пустой?! А Ромка?
- Там даже мебели не было.
Снова хватаюсь за виски – такое чувство, что если башку не сжимать, то все, что в ней есть, полезет наружу.
- Домой ты пришла о-о-очень расстроенная. И пошла пить в ванную.
Морщась, пытаюсь поводить головой из стороны в сторону, но это удается с трудом – ломит шею и отдается в затылок:
- А что дальше?
Пытаюсь размять мышцы на шее и плечах. Дорохина идет ко мне с бутылкой воды в руках:
- Не знаю, что дальше. Пьяный бред всякий несла. На!
- Что это?
- Это тебе, пей!
Я отмахиваюсь и отворачиваю нос в сторону.
- Да не хочу я.
Светка трясет бутылкой:
- Выпей, я тебе говорю
Вот, пристала… Ну, если только так - беру прохладную емкость в руки и прикладываю к виску, а потом усаживаюсь на боковой валик кресла у дивана…. О-о-о… Как хорошо-то! Опускаю голову вниз, и волосы сваливаются потоком на лицо. Передвигаю бутылку на лоб и постанываю от облегчения. Дорохина садится на другой валик кресла возле меня и громко хлопает рукой об руку, добивая меня грохотом. Я морщусь, прижимая бутылку к башке двумя руками, но она слишком быстро нагревается, теряя эффективность.
- Свет, не хлопай!
- Это ты не хлопай, ушами своими.
Идти или не идти на работу? Сама я точно не соберусь. Светка склоняется, чтобы идти и я, в отместку, перекладываю на нее все заботы о своем внешнем виде. Безвольно опустив руки на колени, сижу, все в том же халате, с безучастным видом, в ванной на табурете и буквально засыпаю, пока она расчесывает мне волосы. Так бы сидела и сидела до самого вечера... Еще бы Мими тут не скребла бы своими когтищами по кафелю – совсем было бы идеально.
***
Через два часа такси меня привозит в офис. Естественно, сама сесть за руль я не решаюсь и это правильно, потому, что самостоятельно управлять, и то с трудом, сейчас могу только лифтом. Пока поднимаюсь на этаж, рассматриваю себя в зеркало и не узнаю – ну, право зомби. Бледная, в темных очках, в кроваво-красной блузке и похоронно-черной юбке… Бр-р-р… Встряхиваю копной распущенных волос и тут же морщусь от боли в затылке. Хочется схватиться двумя руками за башку и сжать ее со всей силы. Жаль, портфель мешает, а то бы так и сделала…
Наконец, приезжаю на этаж и, держась за створку двери одной рукой и прижимая локтем другой к себе сумку, выкарабкиваюсь из лифта на полусогнутых, с полным туманом в голове и рябью перед глазами. На автопилоте киваю каким-то мельтешащим здесь девицам:
- Здрасьте.
Прижав пальцы ко лбу, вымученно улыбаюсь и топаю показаться в директорскую приемную. Кто-то невидимый здоровается:
- Добрый день.
Даже не пытаюсь рассмотреть кто это:
- Здрасьте
Настя, болтающая у себя за стойкой по телефону, поворачивает голову в мою сторону:
- Доброе утро, Мария Павловна.
Какой, все-таки, ужасно длинный холл… Мне плохеет с каждой секундой и хочется приткнуться куда-нибудь в уголок. Перекладываю портфель в левую руку, а правой, локтем, опираюсь на секретарскую стойку. Оглядываюсь вокруг. Уфф… Передышка. Голова сама клонится к руке, и я тру висок, разгоняя туман.