- Черт, они там умерли все что ли?
Как щеки то горят... Наверно температура под сорок. И так быстро поднялась... Может это какая-то жуткая инфекция? Холера или малярия....Или тиф... Или лихорадка Эбола... Ну не может быть, что все это со мной из-за Пригожина!
- Маш, это административное здание и нас сейчас вытащат, не волнуйся.
Неотрывно смотрю на его губы, не вникая в слова. Эти губы притягивают меня словно магнит. Там, во сне они прижимались к моим губам, захватывали их, терзали их... Они касались моей шеи, моих грудей, они покусывали набухшие затвердевшие соски, а потом... Встряхиваю головой и бормочу, не вникая, какую-то чушь:
- А почему, в административном здании, кнопка вызова не работает?
Пригожин пожимает плечами:
- Ну, не работает.
Потолок, стены давят со всех сторон все сильнее. Непроизвольно широко открыв рот, часто и сбивчиво дышу, а потом у меня вырывается стон:
- Черт! Мне дышать нечем.
Пытаюсь обмахиваться рукой, как веером. Сергей вдруг тоже начинает раздеваться.
- Сейчас, сейчас, подожди… Точно, станет легче.
Сердце ухает куда-то вниз. Кому легче? Что он делает? Я не хочу! Я не готова! Тем более в лифте... Растерянно бормочу:
- Ты что делаешь?
- Сейчас, сейчас… Сейчас, будет хорошо.
Растерянно смотрю на него, не отрываясь. Догадываюсь, что значит "хорошо", не маленький... Неожиданно он дует мне в лицо и суетливо сворачивает свой снятый свитер в тугой сверток. Я не знаю, что хочет делать он, не знаю, как поступить самой… самому, но я верю ему... И если он меня сейчас поцелует и скажет что любит... Не уверена, что сумею удержаться... Господи, о чем я думаю. Это не мои мысли! И весь горю, то ли от духоты, то ли от желания.
- Берем штучку, сворачиваем и вот так вот делаем.
Сергей берет двумя руками за концы свернутого свитера и начинает активно крутить им перед моим лицом. Слабое дуновение... С запахом мужского пота, Сережкиного пота... Прикрываю глаза.
- Видишь, это не кондиционер, конечно, но хоть какое-то колебание воздуха.
Мы в постели и я в его объятиях... От мужского запаха жар с лица перекидывается вниз, к животу, потом еще ниже.... Нет! Прочь! Мы не в постели! Со стоном отворачиваюсь и открываю глаза:
- Капец, да что ж такое, а?
Пригожин перестает крутить свой вентилятор:
- Тихо, тихо, Маш, я тебя прошу, только без паники… Спокойно… Спокойно.
Мы стоим вплотную в тесном лифте и смотрим друг на друга.... Поцелует или нет? Я не выдерживаю, паника и истерика захлестывают меня. Кричу вверх, в пустоту, чуть не плача:
- Эй, народ, есть там кто-нибудь или нет.
Сергей хватает меня за плечи и встряхивает.
- Слушай меня! Чем больше движений, больше суетиться, тем меньше кислорода.
О чем он? Я не понимаю. Смотрю на его губы и мне все труднее дышать. В голове снова проплывают сладкие сцены из сна – я совершенно обнаженная в его объятиях и он жарко целует меня в полураскрытые губы, он гладит мое лицо, его рука тянется к моей груди и нежно касается ее. Другая рука скользит по ноге все выше и выше, по внутренней стороне бедер, заставляя их раздвинуться, как можно шире.... Перед глазами меркнет, туманится тусклый свет, ноги отказывают, и я почти валюсь на Сергея, приникнув к нему мокрым от пота телом. Меня нет. Есть только его голос:
- Cейчас успокойся, все.
Я чувствую, как он обнимает меня, осторожно прижимает к себе.
- Тихо.
Сразу становится уютно и хорошо, и я затихаю, устроившись на его груди.
- Успокойся… Тебе наверно совсем плохо, да?
Я не могу говорить, буквально млея, от ощущения его тепла, силы, нежной заботы. Он вдруг отстраняется и переспрашивает:
- Да?
У меня нет сил и желания открыть глаза. Если это сделать, сказка кончится. Там, в другом мире, я ему чужая, там я почти мужчина и у меня мужские воспоминания. Не хочу туда и шепчу:
- Нет, мне хорошо.
- Но я же вижу, что нет!
Глупый Сережка, он совершенно не понимает женщин. Я снова представляю, как лежу голая, прямо на нем и целую, а потом мы переворачиваемся, и уже он целует меня до изнеможения. Мои губы непроизвольно открываются, и я тянусь навстречу Сергею. Не в фантазиях, наяву. И он тоже тянется в ответ... О, господи, что я делаю! Опомнившись, отворачиваюсь:
- Черт… Ты, наверно, прав.
Пусть думает, что мне поплохело от жары. Пытаюсь снова обмахиваться рукой и как-то оправдаться:
- У меня… Первый раз в замкнутом пространстве и я…
- Ну, ну.
- Черт!
Бурчу что-то под нос, не вдумываясь в слова. Неожиданно свет в кабинке вновь загорается в полную силу. Пригожин радостно сообщает:
- М-м-м… Вижу сейчас поедем, кто-то о нас уже вспомнил.
И кричит вверх:
- Люди мы здесь!
Снова смотрю на его губы. Теперь, при ярком свете, они уже не кажутся такими опасными, как несколько минут назад. Сергей опять начинает дуть мне в лицо, он гладит мне волосы:
- Сейчас, сейчас… Сейчас поедем. Сейчас все будет хорошо.
Слежу за каждой черточкой его лица и ужасно хочу, чтобы Пригожин снова прижал меня к себе.
6-2
Ромаша
При свете мы уже не можем стоять так близко, как раньше. Пригожин, понурив голову, стоит уткнувшись в лифтовую дверь. С приоткрытым от духоты ртом, наблюдаю за ним, потом поднимаю голову и смотрю вверх на слепящую лампу. Встряхнув нас, лифт начинает движение. Сергей словно очнувшись, поднимает голову и осматривается. Я хоть еще и напряжен, но уже не так сильно - прихожу в себя, успокаиваюсь, меня уже не колотит и не бросает то в жар, то в холодный пот. И еще мне ужасно дискомфортно - и от того, что со мной творилось несколько минут назад, и от того что мешает сейчас - мокрая блузка, влажное белье. Двери раскрываются на первом этаже, дневной свет врывается к нам в кабину. Вот и конец романтическому приключению - неподалеку, за стеклянной перегородкой стоит Федотова, явно нас поджидает. Выхожу из лифта первый - растрепанный, мокрый, лохматый, с расстегнутыми пуговицами на блузке. За спиной слышится пригожинское:
- О-о-о…
Он тоже выходит вслед за мной, вспотевший и без свитера. Набираю в легкие прохладный воздух и шумно выдыхаю:
- Фу-у-ух.
Сергей обгоняет меня, идет, тряся и раскручивая свитер. Потом обтирает им свое лицо.
- Свобода…. Фу-у-ух
Ксюша стучит костяшками пальцев в перегородку, привлекая внимание Пригожина. Обходим вокруг и останавливаемся возле Федотовой, растерянно взирающей на нас. Отвернувшись, застегиваю пуговицы на блузке и пытаюсь, восстанавливаясь, дышать поглубже и поритмичней.
Ксения настороженно интересуется:
- С вами... Все в порядке?
Видок у нас действительно сомнительный - у Сереги на спине большое мокрое пятно от пота, Машка расхристанная, влажная, липкая и волосы висят паклей. Но пусть все двусмысленности остаются в темном лифте, здесь, на свету трактовка может быть только одна. И я ее озвучиваю:
- Не то слово. Как будто в сауну сходили!
Сергей, обтирая свитером шею, поддерживает:
- Это точно.
Потом вопросительно смотрит на Ксюшу:
- Ты, сейчас, по лестнице неслась?
Прислушиваясь к ним, закидываю голову назад и ловлю ртом воздух.
- Я неслась. До вас больше никому нет дела!
- Спасибо тебе.
- Пожалуйста.
***
Уже на нашем этаже Сергей меня вновь нагоняет. Подниматься на четвертый этаж пехом, да после лифтовой бани, да когда все зудит и липнет, да на каблуках - удовольствие ниже среднего. Да и внешне не украшает - в руке смятый пиджак, блузка расстегнута, дыхание сбито, пот с бороды капает, приходится утирать его рукавом.
- Маш, Маш, подожди.
Он хватает меня за локоть. Оглядываюсь:
- Что?
Мы останавливаемся перед директорской приемной.
- У тебя есть несколько секунд?
Я бы предпочел принять душ и переодеться. Лучше всего взять сумку из кабинета и рвануть домой.
- Я… Я очень тороплюсь.
- Я понимаю. Но мы же еще ничего не решили.