— Как странно, — удивлялся Людвиг. — Почему не видно людей, почему никто не тушит?
Оксана пожала плечами.
— Очевидно, уже нельзя потушить…
— Внутри кто–то есть, — слышишь?
Из открытых окон домика с сорванными, косо повисшими ставнями доносился стук, словно там рубили топором.
— Какое безразличие, — возмущался Людвиг. — Где соседи? Русские всегда так относятся к чужому несчастью? Какие все–таки скоты! О! Смотри…
Глаза у летчика расширились: за редкой изгородью из колючих ветвей акации лежал человек в сером пиджаке с протертыми на локтях рукавами, лежал ничком, уткнув окровавленную голову в пыльную траву. Он был мертв.
— Здесь что–то произошло… — сказала Оксана (ей нужно было что–нибудь сказать).
Стоящий у ворот полицейский, услышав немецкую речь и шаги, мельком, рассеянно взглянул на проходившего мимо офицера и девушку и, не отдав чести, отвернулся.
Из распахнутой двери на крыльцо, сильно нагибаясь, выбежал полицейский с потным, испачканным сажей лицом, таща ящик рации.
— Нашли, Петро? — крикнул тот, что стоял у ворот. Петро не ответил. Хватая широко открытым ртом свежий воздух, он поставил рацию на землю возле убитого.
Вслед за ним на крыльце горящего домика появились еще два полицая. Шатаясь, как пьяные, они несли худенькую девушку с толстыми длинными, наполовину распущенными светлыми косами. Белая кофточка на груди девушки была залита кровью, безжизненно покачивалась опущенная, голая по локоть рука… Девушку отнесли к изгороди и как–то медленно, осторожно, точно боясь причинить ей боль, опустили на землю. Один из полицейских, пожилой, грузный, сняв фуражку, смахнул ребром ладони пот со лба и, дико озираясь налитыми кровью глазами, тяжело вздохнул.
— Пойдемте! — тихо сказала Оксана и потянула за руку Вернера, замедлившего шаги и, видимо, собиравшегося остановиться. — Я не люблю смотреть на убитых.
— Да, да, — поспешно и как–то рассеянно согласился летчик. — Мне нужно немедленно явиться в штаб, сообщить. Ты видела рацию?
— Этот маленький зеленый ящичек?
— Анна, вот кого ты должна бояться и ненавидеть. В домике жили русские разведчики. Этот ящичек мог наделать нам много беды. Я уже слышал…
Летчик осекся на половине фразы — строжайшая тайна! «Что вы слышали?» — хотела было спросить Оксана, но вовремя удержалась. Ей уже не требовался ответ. Ясно, их разведка знала о существовании радиопередатчика. О таинственном радиопередатчике шли разговоры и в штабе полка, в котором служил Людвиг.
Вернер торопливо шагал по улице. Губы его были сурово сжаты, глаза стали строгими. Оксана думала об убитых. Девушку со светлыми косами она никогда раньше не видела. Она хорошо рассмотрела ее лицо. Мужчина в пиджаке с порванными рукавами также показался ей незнакомым. Очевидно, девушка была радисткой, а мужчина, по заданию Тихого, охранял ее. Это та группа, с которой был связан Тарас. Поняв, что гибель неминуема, они сами подожгли дом. Мужчина был убит, девушка, видимо, застрелилась. Рация была спрятана в подвале, полицаи нашли люк и вырубили замок топором. Вряд ли они еще раз полезут в горящий дом. Если там есть документы, вещи — они сгорят.
Выйдя на Степную, Людвиг остановился.
— Извини, Анна, я должен покинуть тебя. Мне нужно в штаб.
Едва девушка прошла сотню шагов, как с Дворянской на Степную вылетели две открытые машины, битком набитые офицерами. Это к горевшему домику спешили гестаповцы.
11. ШЕСТОЙ СВЯЗНОЙ
Четыре дня подряд никто из связных не выходил навстречу Оксане. Было похоже, что после трагедии, разыгравшейся у маленького домика на окраине Полянска, жестянщик Тихий забыл о существовании Анны Шеккер. Беспокойство девушки росло. Строя различные догадки, она пыталась разобраться в событиях последних дней и определить степень опасности, нависшей над всей подпольной организацией, руководимой Тихим. Однако предположения оставались только предположениями.
Бесспорно было одно: группа, обслуживавшая рацию, разгромлена. Один только Тарас Шумко сумел улизнуть. Впрочем, не будь рядом с Оксаной Людвига или откажись летчик–ас выполнить ее каприз, на этот раз отчаянный хлопец наверняка поплатился бы головой за свою или чужую ошибку.
О погибших подпольщиках Оксана старалась не думать. Зачем лишний раз терзать сердце? Они погибли, их уже нет. Самым искусным палачам не разжать уста тем, кто мертв. Нужно думать о тех, кто жив и должен продолжать борьбу.