Улия. Да, папа. И мне бы хотелось, чтобы вы мне в этом помогли.
Отец. Рассчитывай на меня, дочка! Я шутник, но у меня доброе сердце. То, чего свекровь наша не знает пока.
Входит Люсьен. Он одет во фрак, который ему велик.
Мать. Это ещё кто такой?
Отец (кланяясь). Сын мой, сударыня.
Мать. Он работает официантом?
Отец. В чём дело! У него юридический лиценциат. Да, кстати, где ты взял этот фрак?
Люсьен. Это твой. Я надел его, чтобы оказать честь мадам.
Мать (настороже). Очень мило с вашей стороны.
Люсьен (уважительно кланяясь). Моё почтение, мадам! (Обращаясь к Улии, которая смотрит на него с беспокойством.) Достаточно ли я представителен во фраке, с сорочьим хвостом?
Мать (обращаясь к Улии). Этот, кажется, вежливый.
Улия. Кажется.
Люсьен. Видишь, я не заставлял её этого говорить!
Отец. Это он женат? Где его супруга?
Люсьен. В свадебном путешествии.
Улия (кричит). Люсьен!
Люсьен. То есть, я пошутил. Она совершает паломничество. В целях иметь ребёнка.
Мать Фредерика смотрит на него, спрашивая себя, серьёзно ли это. Улия уводит её побыстрей.
Улия. Мама, вы мне не поможете? Мне нужны ваши советы на кухне. А вы оба, накройте на стол!
Люсьен (обращаясь к отцу, когда те выходят). Я произвёл на неё сильное впечатление. Пусть говорят, однако, туалеты…
Отец. Так! Деньги у этой женщины имеются, но она мне кажется весьма ограниченной. Тем не менее, нужно отдать ей должное, у неё корсаж ещё довольно хорош. Я лично питаю слабость к таким особам.
Люсьен. Ты бредишь, ей сто лет!
Отец. У тебя нет ни малейшего воображения! Я вижу её около 1912 года, в большой шляпе с перьями… господи святы! Ладно, не будем об этом, поздно уже.
Улия (входит и идёт к ним). Слушайте меня, оба. У нас, может, есть только минута, чтобы побыть наедине. Больше не будем говорить об обеде, которого нет, о грязном доме.
Отец. Я был, кстати, огорчён первым, ты же видела!
Улия. Я скажу пару слов Жаннетте, когда та вернётся. Если она вернётся. Деньги, впрочем, истрачены?
Отец (с трагическим жестом). Нужно было заплатить молочнику. Этот дом — прорва! После оплаты молочнику осталось тринадцать франков. Я хотел купить себе галстук с приспособлением, чтобы выглядеть сегодня достойно… у меня больше нечего надеть. Говорю, что хотел, потому что приспособление уже поломалась. Эти безделушки ничего не стоят. Лучше поговорим о Монтевидео, который я носил до войны. Щелчок — и ты чист. Ладно! Я починил старый, укрепил верёвочкой. Не слишком заметно?
Улия. Нет, но ты бы мог поменять воротничок!
Отец. Воротничок? Это целлулоид. Ничего не получится! У них патент, менять невозможно!
Улия. Да, но можно стирать. А перхоть счистить щёткой, а ногти остричь, и первую пуговицу не застёгивать на вторую петлю.
Отец. Ба! Ба! Ба! Прицепишься ко всякой мелочи! Смотри общий вид!
Улия. Ты, конечно, сегодня не брился!
Отец (хитро). Нет. А, откуда ты знаешь?
Улия (застёгивая его). Не ной во время обеда, что у тебя нет ни гроша.
Отец. За кого ты меня принимаешь? Иной раз я промахиваюсь, но, в целом, я хороший игрок. Напротив, я собираюсь ослепить её роскошью. Достань-ка всё наше серебро, доченька!
Люсьен (из угла). Оно заложено с 1913 года.
Отец (парирует, великолепный). Я могу забрать его, когда захочу. Я пользуюсь уважением…
Люсьен. Тогда, может, его положим на стол?
Отец. Во всяком случае, если мы должны на какое-то время отказаться от роскоши, у нас остаётся много достоинства и благородство. Патриархальная простота. Мы принимаем в старом фамильном доме, который несчастья не обошли стороной, но который ещё стоит, крепко зиждясь на своих древних основах…
Люсьен. Кстати, дождь идёт в каждой комнате, а кровельщик требует задатка, прежде чем начать работы. (Обращаясь к Улии.) Ты ничего для нас сделать не можешь?
Улия. Всегда я! Почему я! Вы мне отвратительны!
Отец. Наша ль вина в том, что крыша худится? Тебя должен отвращать кровельщик. Задаточек! Мальчишка! Я видел, как он под стол ходил.