Улия (кричит). Тут хоть шаром покати, чья это вина?
Жаннетта (кричит, на неё не глядя). Были банки горошка, сардины у лавочника! Я сказала папе купить.
Отец (изображая удивление). Мне? Ты мне это сказала? На какие деньги?
Жаннетта (не слыша его, продолжает). Нужно только, чтобы твоя свекровь хорошо поела, оказав семье честь! Нужно, чтобы она отупела к кофе и сидела, вежливо отрыгивая в корсаж. Вот в чём заключается гостеприимство! Так что она помчалась вслед за ним с тесаком, а вы позволили ей это сделать. (Повернувшись к отцу, как фурия.) Ты позволили ей это сделать! Ты такой трус! Могу прекрасно представить себе, как ты тут разливался в любезностях: «Но как же, мадам, но как же так, мадам!» А он тебя знал, он садился тебе на плечо, клевал у тебя с ладони!
Отец. Я был тут, на диване. Я ничего не слышал. Я курил…
Жаннетта (прижимая к себе петуха). Я желаю вам всем сдохнуть, как он, чтобы вас закололи в постели. Чтобы вам было страшно, как было страшно ему!
Улия. Жаннетта, это глупости. Немедленно замолчи!
Отец (обращаясь к матери). Простите её. Это ребёнок. В глубине души она прекрасна. Нужно только поближе познакомиться.
Мать. Познакомиться? Спасибочки, познакомились! (Развязывая фартук.) Улинька, я начинаю верить, что вы были правы. Мы могли обойтись без того, чтобы навещать вашу семью. Фредерик, пойдём. Мы уезжаем.
Мать Фредерика идёт на кухню. Отец бежит за ней, крича.
Отец. А обед? Успокойтесь, свекровушка, успокойтесь… Мы, наконец- то, собрались сесть за стол!
Мать (выходя). Мерси! Мы пообедаем в ресторане. У нас дозволено ку- рей резать.
Отец видит, как та уходит, делая безнадёжное движение рукой…
Улия (обращаясь к Жаннетте, прежде чем последовать за свекровью). Я тебя ненавижу).
Отец (обращаясь к Жаннетте, вне себя). Курица! В конце концов, это курица, как и все остальные, помешанная, ей богу! То, что ты назвала её Леон, причиной являться не может. Он был симпатичный, не спорю… мы все симпатичные, но это не мешает нам в один прекрасный день откинуть копыта!
Он тоже выходит. На сцене остаётся только Жаннетта, не двигаясь, она всё ещё прижимает к груди петуха. Люсьен по-прежнему стоит на диване. А Фредерик, с тех пор, как вошла Жаннетта, не открываясь смотрит на неё. После шума воцарятся тишина. Внезапно Фредерик, не двигаясь, нежно говорит…
Фредерик. Прошу у вас прощения. (Жаннетта бросает на него взгляд, он улыбается.) Однако ваш Отец прав, все мы смертны. Его могла бы задавить машина.
Жаннетта. Задавить — это не то же самое. Я уверена, что ему было страшно, я уверена, что, завидев нож, он всё понял. Он был такой умный!
Фредерик (без смеха). Может, у него даже не было времени понять в точности, что от него хотят.
Жаннетта (мрачно). Нет, я уверена, что он видел, как умирает. Как будто это его вина, что обед не готов. Он думал только о том, чтобы бегать в траве, преспокойно разыскивать червячков, бояться ветра, который шевелит тени. Ах, эти их чрева, зловонные недра, как они пекутся о них! (Смотрит на Фредерика, немного нелепого.) Но кто вы такой? Я вас не знаю, вас тоже.
Фредерик. Я жених Улии.
Жаннетта (настороженно на него глядя). Ага, значит, вы сын этой самой?
Фредерик (улыбаясь). Да. Но не надо быть несправедливой, это не моя вина.
Жаннетта (с удручённым видом глядя на петуха). Бедный Леон. Он так хотел стать большим грозным петухом. Настоящим петушком масляным гребешком, который всех по утрам будит.
Фредерик. Вы не едите курятину?
Жаннетта (опуская голову). Ем. Курятину, которой не знаю. Понимаю, что это несправедливо. Я, было, постаралась больше не есть мяса. Но не смогла. Слишком уж хочется.
Фредерик. Это тоже не ваша вина.
Жаннетта (кивая головой, мрачно). Нет — моя! Когда я буду старой, когда всё пойму, я тоже это скажу, скажу, что ничто и ничья вина. Наверное, хорошо однажды всё принять, всё простить, больше никогда и ничему не противиться. Вы не находите, что стареть — это тянется слишком долго?
Фредерик (улыбаясь). Достаточно набраться немного терпенья.