— Очень сожалею, мисс Розен, но приемные часы лишь с одиннадцати…
— Мне необходимо срочно поговорить с отцом, — непреклонно заявила Сара и продолжила свой путь.
Харрис неотступно следовала за ней.
— Вы, похоже, очень расстроены, мисс Розен. Надеюсь, вы не хотите волновать вашего отца…
— Отчего же? — Сара уже преодолела четыре ступеньки.
— Пожалуйста, мисс Розен. Придите в один…
— Я хочу видеть отца немедленно.
— Но это невозможно.
— Я бы удивилась, если бы это было возможно, — сказала Сара, поднимаясь выше.
— Я вынуждена настаивать, мисс Розен. Ваш отец очень болен.
— Рассказывайте.
Ее грубый ответ ошарашил медсестру.
— Боюсь, мне придется принять меры, мисс Розен. Я запрещаю вам тревожить вашего отца…
— Если я закачу сейчас скандал — а я обещаю, что сделаю это, если вы не отвяжетесь от меня, мисс Харрис, — вот тогда я действительно потревожу не только своего отца, но и всех ваших гостей.
Поджав губы, медсестра наконец ретировалась.
— Вы будете нести полную ответственность за последствия вашего вторжения, мисс Розен.
— Разве все мы не несем ответственности за свои поступки, мисс Харрис?
Войдя в гостиную отцовских апартаментов, Сара застала отца сидящим в любимом кресле у окна, с газетой в руках. Он был в темном костюме, накрахмаленной белой рубашке с дорогими золотыми запонками и пестрым галстуком, в полуботинках из добротной буйволовой кожи. Увидев его в деловом костюме, Сара испытала странное чувство: она словно вернулась в прошлое.
— Я тебе не помешаю?
Он поднял на нее взгляд.
— Она уже пришла?
— Кто?
— Моя первая пациентка. — Он посмотрел на наручные часы «ролекс». — Уже на семь минут опаздывает. — Он медленно поднялся. — Итак, поговорим о трансференции.
— Нет. Нет, твоя пациентка еще не пришла, папа. А пока я хотела поговорить с тобой.
Он прищурился.
— Я вас знаю?
— Это я, Сара. Твоя дочь.
— Моя дочь? — Настороженность сменилась в нем смущением. Он вновь опустился в кресло и уставился на Сару. — Почему ты так рано проснулась, детка? Что-нибудь случилось? Ты не заболела? Скажи мне.
Еле сдерживая слезы, Сара покачала головой.
Он улыбнулся ей, похлопал себя по колену.
— Ты же знаешь, Мелли, что меня нельзя беспокоить во время работы. Впрочем, у меня всегда найдется минутка для маленькой плутовки. Иди, сядь ко мне. Ненадолго.
— Я не Мелли, папа. Я Сара. Мелли умерла. — У Сары пересохло во рту.
Он, казалось, не слышал ее. И продолжал похлопывать себя по бедру.
Сара медленно приблизилась к нему, опустилась на колени возле его кресла.
— Почему, папа? Почему?
Отец закрыл глаза, и рука его скользнула по ее щеке. Потом он погладил ее жесткие волосы, на этот раз ничего не сказав о прическе.
— Все хорошо, детка. Все хорошо, — пробормотал он.
Сара тоже закрыла глаза, мучимая не столько воспоминаниями, сколько тем, с чем ей предстояло столкнуться. Страх, словно раскаленная лава, растекался по жилам, в то время как из темных недр памяти извергалось очередное видение, которое она считала давно погребенным.
Она сидит на верхней ступеньке витой лестницы. Несколько часов назад она провалила экзамен в балетном классе.
Открывается входная дверь. В дом врывается Мелани, рюкзак с учебниками болтается у нее на плече. Отец встречает ее в холле первого этажа. Они обнимаются. Теплые, дружеские объятия отца и дочери. Милые, невинные. Любящие. Сару пронзает острое чувство зависти.
— Что? А поцелуй? — говорит отец, когда Мелани пытается высвободиться.
Мелани послушно подставляет щечку.
— Цыпленок и то лучше это делает.
— Ну, хорошо. Если я тебя крепко поцелую, ты разрешишь мне пойти к Дженни на ужин? Ее мама пригласила меня. Мы с Дженни занимаемся физикой…
— А, так теперь твои поцелуи будут взятками?
Она видит, как Мелани обвивает руками шею отца, целует его прямо в губы, по-настоящему. Она слышит, как Мелани хихикает, когда отец выпускает ее.
— Дженни меня ждет на улице, в машине.
— Постой, Мелани. Твоя мама опять не в форме. И хуже, чем обычно. Так что сегодня я буду ночевать в кабинете.
Во взгляде Мелани проскальзывает уныние. И тут же, буквально на глазах, она меняется, становясь улыбающейся, соблазнительной девочкой-женщиной, которую Сара прежде не знала.