Теперь она уже без всякого смущения разглядывает его бедро, и он чувствует себя неловко и еще больше возбуждается. Нет, она остановится на этом. Она себя контролирует. И он тоже владеет собой. Разве что один орган неуправляем, но ничего, он с ним справится.
Губы ее раскрываются. Она что-то бормочет. Он не слышит. Нужно придвинуться ближе.
Она повторяет сказанное — уже шепотом, ему на ухо. Теперь уже он слышит ее четко и ясно.
Сара с Берни застряли в пробке при въезде на Бэй-бридж. Берни изумленно посмотрел на нее.
— Сара, ты с ума сошла.
— Ничего нового я не услышала.
— Почему ты мне не сказала, что этот маньяк писал тебе? — спросил он. — Посылал тебе подарки…
— Подарок. Всего лишь один медальон. Пока. Вот я тебе и говорю. А до сегодняшнего дня я сама не знала, кто это присылал.
— Но ты пошла на это шоу. Бросила ему вызов. Ты хоть понимаешь, во что влезаешь?
— А какой выбор оставил мне этот ублюдок?
Берни, казалось, зашел в тупик.
— А ты не думаешь, что схватка в эфире может лишь осложнить ситуацию?
— Как ты не понимаешь? Я уже по горло сыта всем этим. — Сара не хотела вымещать злость на Берни, но сейчас была рада тому, что не сдержалась и выплеснула эмоции. Иначе все могло бы обернуться очередной истерикой. — Да будет тебе известно, я на этом не остановлюсь, — с вызовом в голосе добавила она. Постарайся переупрямить упрямца.
— Ты измотана и не способна рассуждать здраво. Так что спорить с тобой я сейчас не намерен. Уповаю на то, что эти детективы присмотрят за тобой и не допустят, чтобы ты совала шею…
— Детективы? Аллегро? Вагнер? Да они ни на что не способны. Убито пять женщин, Берни. Одна из них — моя сестра. И похоже, Ромео намерен сделать меня жертвой номер шесть, если только я… не предприму контрмер, — с отчаянием воскликнула она.
Тяжелый вздох Берни был исполнен раздражения и мрачного предчувствия.
— Сара, у меня теперь не будет ни минуты покоя, пока не поймают этого зверя. Может, ты на время переедешь ко мне? Я как подумаю о том, что ты одна, в этой крысиной норе…
— Посмотри-ка в зеркальце заднего вида.
— Что такое?
— Видишь тот черный седан, через две машины от нас?
Берни поправил зеркало.
— Да.
— Он преследует нас от самого дома.
Берни побледнел.
— Ты думаешь…
— Успокойся. Это полиция. Милостью полицейского департамента ко мне приставлен круглосуточный телохранитель. Так что тебе не стоит за меня волноваться.
— И все-таки я бы предпочел, чтобы ты пожила у меня. Места в моей квартире хватит. И к тому же у тебя будет возможность познакомиться с Тони.
— Только этого мне не хватало. Он что, уже переехал к тебе?
— Когда речь заходит о любви, ты становишься циничной, Сара.
— Тут уж я не стану с тобой спорить, Берни.
Из-за бесконечных «пробок» на дорогах он смогли добраться до клиники «Белльвиста» лишь около семи вечера. Берни, пересев в инвалидную коляску, покатил к главному входу, Сара пошла следом за ним.
Как отец воспринял известие о смерти своей любимой Мелани? Будет ли он обвинять ее, Сару? Упрекать в том, что в конечном итоге виновата в случившемся именно она? Она, плохая дочь и сестра, спровоцировала трагедию. Если бы она не была такой агрессивной, завистливой, добилась бы в жизни успеха — может, тогда она смогла бы спасти Мелани? Предотвратить ее гибель?
— Если бы ты не думала всю жизнь только о себе, Сара, — сурово произносит отец, — этого не случилось бы.
Ей десять лет, она стоит в дверях отцовского кабинета в их доме в Милл-Вэлли.
— Я не нарочно…
— Вечно ты бубнишь, что не нарочно, — грубо обрывает он ее. — А теперь у твоей сестры синяк на руке.
— Я не виновата, — лепечет она. — Она упала с велосипеда.
— Не ты ли уговорила ее везти тебя на велосипеде к твоей подруге Лили?
— К Бонни.
— Что?
— К Бонни, а не к Лили. Я забыла своего Гордо у Бонни дома.
Гордо — это ее любимая плюшевая игрушка — обезьянка с грязно-коричневой шерсткой. Она спит с ней по ночам. Повсюду таскает ее с собой. Отец не устает повторять, что ей пора отвлечься от «посторонних объектов». Как жаль, что отец относит к таким «объектам» ее любимого Гордо. Она терпеть не может, когда он начинает жонглировать своими психиатрическими терминами. В такие минуты отец кажется ей еще более высокомерным, самовлюбленным. Она все равно не понимает смысла его сложной терминологии. Знает лишь одно: ей всегда становится стыдно за себя.