Все это — одним взглядом. Я остро сознавал, что прибыл незваным, и не хотел, чтобы меня застали, пока я, будто шпион, буду здесь что-то вынюхивать. Через патио я вышел на песчаный утес, который резко обрывался к пляжу. Справа и слева не было ничего, кроме белого песка и пальм, а впереди лежал океан. Ярдах в пятидесяти от берега начинался барьерный риф, о который разбивался прибой.
Тут я заметил две фигуры, что прижимались друг к другу поблизости от рифа. Я узнал Йемона и девушку, которая прибыла со мной на самолете. Нагие, они стояли по пояс в воде — девушка ногами обхватывала бедра Йемона, а руками обвивала шею. Голова ее была запрокинута, и длинные волосы плыли по воде подобно белокурой гриве.
Поначалу я подумал, что вижу мираж. Сцена была столь идиллической, что мой разум отказался принять ее за реальность. Я просто стоял и смотрел. Йемон держал девушку за талию, медленно ее покачивая. Затем до меня донесся звук — негромкий счастливый вскрик, когда она распростерла руки, точно крылья.
Тогда я ушел оттуда и поехал назад — к магазинчику «Хесус-Лопо». Купив за пятнадцать центов небольшую бутылку пива, я сел на скамейку у магазинчика, чувствуя себя дряхлым стариком. Сцена, свидетелем которой я только что стал, вынесла на поверхность массу воспоминаний — не о том, что я некогда сделал, а о том, чего я сделать не смог, — о даром потраченных часах, моментах разочарования и навеки упущенных возможностях — упущенных, потому что время уже съело колоссальную часть моей жизни, и мне ее было не вернуть. Я одновременно завидовал Йемону и чувствовал жалость к себе, ибо увидел его в такой момент, после которого все мое счастье показалось тусклым и унылым.
Страшно одиноко было сидеть на той скамье, пока сеньор Лопо глазел на меня из-за прилавка будто черный маг — житель страны, где белому человеку в вельветовой куртке нечего было делать, где его бесконечные шатания не находили никаких извинений. Я просидел там минут двадцать, выдерживая на себе взгляд продавца, а потом поехал обратно к дому Йемона, надеясь, что они уже закончили.
Я предельно осторожно подъезжал к дому, но Йемон встретил меня радостными воплями раньше, чем я свернул с дороги.
— Езжай назад! — орал он. — Нечего свои пролетарские проблемы сюда возить!
Я смущенно улыбнулся и подкатил к патио.
— Только страшное несчастье, Кемп, могло тебя в такую рань сюда принести, — с ухмылкой произнес Йемон. — Что стряслось — газета закрылась?
Я покачал головой и вылез из машины.
— Я меня было раннее задание в аэропорту.
— Вот и славно, — сказал он. — Ты как раз к завтраку поспел. — Он кивнул в сторону хижины. — Шено там стряпает — мы только-только с утреннего купания.
Я прошел к краю пляжа и огляделся. Внезапно мне страшно захотелось скинуть с себя одежду и броситься в воду. Солнце палило вовсю, и я с завистью взглянул на Йемона, на котором были только черные трусы. Стоя там в куртке и галстуке, я чувствовал себя сборщиком налогов. По лицу стекал пот, а влажная рубашка липла к спине.
Тут из дома вышла Шено. По ее улыбке сразу можно было понять, что она признала во мне того самого дегенерата, который взбесился в самолете. Я состроил нервную улыбку и поздоровался.
— Я тебя помню, — сказал она, и Йемон рассмеялся, пока я лихорадочно искал, что бы еще сказать.
На Шено было белое бикини, волосы падали ей до пояса. Теперь в ней не было решительно ничего от секретарши; скорее она виделась диким и чувственным ребенком, который отродясь не носил на себе ничего, кроме двух полосок белой ткани и теплой улыбки. Роста Шено была очень невысокого, но форма тела делала ее крупнее. Вовсе не хрупкое, неразвитое телосложение большинства невысоких девушек, а плотная округлость, что представлялась сплошь бедрами, ягодицами, сосками и длинноволосым теплом.
— Я зверски голоден, — сказал Йемон. — Как насчет завтрака?
— Почти готов, — ответила Шено. — Хочешь грейпфрут?
— Еще как, — отозвался он. — Садись, Кемп. Брось ты свои переживания. Хочешь грейпфрут?
Я покачал головой.
— Черт, да не будь ты таким учтивым, — сказал он. — Я же знаю, что хочешь.
— Ладно, — сдался я. — Давай твой грейпфрут.
Шено появилась с двумя тарелками. Одну она отдала Йемону, а другую поставила передо мной. Тарелка была доверху заполнена омлетом с беконом.
Я снова покачал головой и сказал, что уже поел.
Шено улыбнулась.
— Не волнуйся. У нас этого навалом.
— Серьезно, — сказал я. — Я в аэропорту поел.
— Не страшно, — отозвался Йемон. — Еще поешь. А потом мы раздобудем омаров — у тебя же все утро впереди.
— А на работу ты не собираешься? — поинтересовался я. — Мне казалось, тот рассказ про эмигрантов должен был быть готов сегодня.
Йемон ухмыльнулся и помотал головой.
— Меня поставили на эту ерундовину с затонувшими сокровищами. Сегодня днем я встречаюсь с ныряльщиками — они говорят, будто у самого выхода из гавани останки старинного испанского галеона нашли.
— А эмигрантов совсем отменили? — спросил я.
— Нет. Примусь за них, когда с галеоном разделаюсь.
Я пожал плечами и принялся за еду. Шено вышла из домика со своей тарелкой и уселась у кресла Йемона.
— Садись сюда, — предложил я и начал вставать.
Она улыбнулась и помотала головой.
— Нет, мне так удобно.
— Да сядь ты, — бросил мне Йемон. — Какой-то ты странный, Кемп, — наверное, тебе вредно рано вставать.
Я что-то пробормотал о правилах хорошего тона и вернулся к еде. Поверх тарелки мне были видны ноги Шено — маленькие, плотные и загорелые. Она была почти голая и так явно этого не сознавала, что мне было как-то не по себе.
После завтрака и фляги рома Йемон предложил отправиться к рифу с подводным ружьем и поискать омаров. Я тут же согласился, явственно чувствуя, что ничего не может быть хуже, чем сидеть здесь и изнемогать от собственной похоти.
У Йемона оказался набор для подводного плавания, дополненный большой двустволкой, а я воспользовался маской и дыхательной трубкой, купленными им для Шено. Мы догребли до рифа, и я стал наблюдать с поверхности, как Йемон рыщет по дну в поисках омара. Вскоре он поднялся и отдал мне ружье, но без ластов мне было сложно маневрировать, так что я сдался и позволил нырять ему. Впрочем, мне и так больше нравилось качаться в нежном прибое на поверхности, оглядывая белый пляж и зеленые пальмы, то и дело нагибаясь, чтобы увидеть плывущего внизу, словно бы в другом мире, Йемона, пока он скользил по-над самым дном подобно какой-то чудовищной рыбине.
Мы продвинулись вдоль рифа ярдов на сто, а затем Йемон сказал, что надо попробовать с другой стороны.
— Там надо поосторожнее, — предупредил он, подгребая к неглубокой щели в рифе, — Могут быть акулы — посматривай, пока я буду внизу.
Согнувшись вдвое, Йемон ловко нырнул. И считанные секунды спустя появился с крупным зеленым омаром, бьющимся на конце остроги.
Вскоре он вернулся еще с одним, и мы свернулись. Шено ожидала нас в патио.
— Отличный ленч, — сказал Йемон, бросая омаров в ведро у двери.
— И что теперь? — поинтересовался я.
— Просто оторвем им клешни и вскипятим, — ответил Йемон.
— Вот черт, — подосадовал я. — Хотел бы я остаться.
— А когда тебе на работу? — спросил Йемон.
— Очень скоро, — ответил я. — Там ждут моего отчета про мэра Майами.
— Хрен с ним, с мэром, — сказал Йемон. — Оставайся — мы непременно напьемся и убьем пару-другую кур.
— Кур? — переспросил я.
— Ага. У всех моих соседей есть куры. Они тут бегают как дикие. Я убил одну на прошлой неделе, когда у нас совсем не было мяса. — Он рассмеялся. — Классный спорт — с подводным ружьем за ними гоняться.
— Господи Боже, — пробормотал я. — Эти люди будут гоняться с ружьями за тобой, если увидят, как ты стреляешь их кур.