Ильзар чуть приподнял левую бровь.
— А ты расхрабрился! Говоришь что попало и где попало! Ну, ты у нас умник.
Рон подмигнул Ильзару.
— Видите ли, маэстро, не могу Вам сейчас всего рассказать, но, поверьте, у меня сейчас есть основания не бояться тюремщиков Тивендаля.
— Верю.
— Кстати, Вы меня незаслужено обидели. Я всегда был высокого мнения о всех ваших способностях. И всегда задавал себе вопрос: почему Вы не преподаете в университете второго полукружья?
— Преподавал когда-то. И сейчас преподаю. Несмотря на все мои таланты, едва ли меня стали бы вытаскивать из такой глухомани, как Чиросская школа. Просто у меня иногда возникает идиосинкразия к студентам. Все они ни черта не делают полгода, а потом набрасываются на тебя, как стая рыжих собак на матерого волка. А в школе ты один меня так низводил.
— Вы очень ко мне добры, спасибо!
— Не за что, мой милый. Всегда рад сказать человеку приятное. Ну, ладно. — он натянул поглубже свой незабываемый головной убор — берет, который, вероятно, был очень модным до Возвращения, — Пора работать. Пока!
— Счастливо Вам!
Выйдя за ворота, Рон столкнулся с Рудженом.
— Ты где пропал?
— Да вот, встретил старого знакомого. Ты тоже ушел?
Руджен кивнул:
— Прискорбное зрелище.
— Война здесь, вероятно, продлится не меньше четырех месяцев. А скорее всего, много дольше. Но есть во всем этом какая-то неотвратимость.
Руджен задумчиво сказал:
— Наверное, все же, это имеет смысл…
— Сопротивление? Ты имеешь в виду, когда удастся переломить ход событий на восточном фронте…
— Да. Они слишком распыляют свои силы!
— Конечно. Но, думаю, они скорее уведут свои войска с Восточного, чем оставят Ротонну. Не вижу, чтобы это сильно нам помогло. Если твен попытаются атаковать их с запада, то окажутся в том же положении, что и каватсы теперь. Маги не смогут обеспечить переброску большого количества войск туда-обратно. Разве что, иногда. А увести войска совсем нельзя. Но даже если прорыв на востоке случится, то сколько еще его ждать? Самое время молиться предкам!
Глава 2. 16-17 июня 968 г. п.и. Окрестности форта Вильне, Ротонна.
Рон сидел у догоравшего костра в двадцати пяти ярдах от реки, облокотившись о сосну, и пялился в небо. Он был один. Он любил бывать один, особенно в такие вечера.
На небе ни облачка. Луна уже давно взошла и, немного кособокая, сияла на небе. Багрово-красный Малыш, втрое меньше ее, навис над ней, как будто хотел ее боднуть.
С наступлением темноты сражение само собой прекратилось, и стояла полная тишина, нарушаемая лишь звоном комаров.
Рон хлопнул по руке, раздавив очередного полного крови мучителя, и поднялся. «Нет, это невозможно! Если бы вместо них был один огромный комар, с какой радостью бы я его пришиб! И откуда эти твари берутся в таком количестве?» Юный маг зашел в палатку, тщательно застегнул вход, а потом посветил себе фонариком, чтобы заранее убить все, что летает. После этой карательной акции Рон забрался в спальный мешок, почесался и сладко уснул.
Где же он видел этот туман? Золотой и сверкающий, но совсем не мешает глазам! Из тумана возникло лицо. Прямо на Рона смотрел человек. Человек ли? Совершенно обычная внешность — темные прямые волосы, темная кожа, худощавое лицо, коричневые глаза — не сочеталась со странными чувствами, которые этот человек внушал.
Казалось, он древен, как мир, но из-за отсутствия морщин выглядел молодым. Он добр, Рон знал это точно. Но юноша точно так же знал, что ему бывает свойственно и равнодушие — равнодушие к злобным дуракам или к таким же равнодушным.
И он, без сомнения, был мудр. Трудно было себе представить, что человек с таким лицом может быть в чем-то неправ.
— Рон. — произнес незнакомец, не раскрывая губ. Это был не вопрос и не утверждение, а, скорее, просто начало разговора. Но Рон зачем-то ответил:
— Да. И прибавил через некоторое время: — Я слушаю.
— Ты услышишь. Запомни все, что услышишь, и действуй. Это не просто сон, не сомневайся. Не отмахивайся от воспоминаний, когда проснешься. Не перекладывай ни на кого ответственность. Выбран ты. Но путь еще не определился. Я дам тебе доказательство достоверности знаний, которые ты сейчас получишь. Больше я ничего сделать не могу. Слушай.
В последнем слове заключались вопрос и просьба.
— Я готов. — сказал Рон, чтобы успокоить собеседника. Лицо начало медленно меркнуть, растворяться в тумане. А из-под тумана, как из-под горы снега раздался звонкий хор чистых голосов:
Судьбы злой рок,
На смерть вас обрек.
Но смелый порой,
Поспорит с судьбой.
К югу плыви,
Сверни на восток.
Друзей позови,
Прогони черный рок.
И потише, единственный голос:
Там, на востоке, близ зари,
Отступят все ненастья.
И у камина, на краю земли
Отыщешь свое счастье.
Туман померк.
Рон проснулся, как от удара током, и рывком сел. Сна не было ни в одном глазу, хотя часы показывали только шесть.
«Приснится же такое!» — с кривой усмешкой подумал Рон. Это сновидение разительно отличалось от его обычных. Рону порой снились цветные, содержательные сны, но сейчас было нечто особенное. Что-то не позволяло ему просто забыть про него; идя к реке чтобы искупаться и почистить зубы маг невольно прокручивал в голове увиденное ночью.
Рон еще не вышел из речки, когда к берегу подошел Руджен и с размаху нырнул в воду.
— Привет, ранняя пташка! — сказал он, энергично работая в воде руками, чтобы побыстрее согреться. Рон рассеянно поздоровался.
Во время завтрака он так же был задумчив, и, наконец, Руджен потряс его за плечо:
— Ты что? Не проснулся?
Рон нахмурил брови, глубоко вдохнул, словно желая что-то сказать, но промолчал. Потом все-таки заговорил:
— Понимаешь, мне нужно с кем-нибудь посоветоваться. Может быть, все это ерунда. — Рон опять покряхтел. — Но я видел сегодня очень странный сон. — Рон поднял голову и посмотрел на Руджена. Ни следа насмешки. Его друг внимательно и серьезно ждал продолжения. И Рон начал рассказывать.
— И вот они начали читать стихи. — закончил он. — Видишь ли, может быть так и бывает, что люди там, во сне, что-то сочиняют, но я написал стихи один-единственный раз в жизни, ради смеха. Я их вообще не люблю. Должны же быть какие-то предпосылки! И все было так четко…
— А какие стихи? — спросил Руджен. Рон помялся, так как все еще был смущен. — Прочти!
Рон, на удивление легко вспоминая, начал читать:
— … Сверни на восток…
Руджен сделал движение рукой, останавливая Рона, и сам закончил:
— Друзей позови, прогони черный рок.
— ??? Это что, стихи какого-то поэта?
— Если и поэта, то весьма скверного. Дело в том, что то же самое приснилось этой ночью и мне. Вернее, насчет черноволосого типа я сказать ничего не могу, но стихи я слышал.
— Вот оно, доказательство! Если бы мы еще спали в одной палатке, то можно было бы сомневаться, но теперь! Если только…
— Что?
— Надо спросить Карелиса, не ходил ли кто-нибудь ночью около наших палаток.
— Да кому это нужно, Рон? Зачем?
— Мало ли… Можно придумать сотню причин…
— А если это — правда, то что ты собираешься делать?
— Сейчас, секунду. Вот он идет! — Рон ринулся к начальнику стражи, и Руджен не успел перехватить его.
— Послушай, Карелис … Здравствуй!
— День добрый. Что стряслось?
— Часовые сегодня ночью случайно не заметили, никто не околачивался поблизости от наших с Рудженом палаток?
— Что такое? Что-нибудь пропало?
— Да нет, просто интересуемся.
— Нет, никаких незнакомцев не было замечено, и по лагерю никто, вроде, не ходил. Но объясните мне все-таки, что происходит?
Рон замялся. Легко сказать — объясните. На помощь пришел Руджен: