– Да, – ответила Ирина.
По виду ей казалось больше, чем 14 лет. Но по свидетельству о рождении ей исполнится четырнадцать только через два месяца, и она получит паспорт. У нее было красивое, разумное лицо, определившаяся грудь, округлые бедра и выпуклые ягодицы. Сказать, конечно, о соотношении шейки к телу матки наглядно я бы не смог. Но внешние параметры соответствовали половозрелой девушке. Все сказанное я уже научился определять по наружным признакам. В силу опыта у меня был уже наметанный глаз. Хотя на моей памяти приняли новые уголовный и уголовно-процессуальный кодексы. Последние изменения касались и половой зрелости. Ее не нужно стало определять. Уголовные статьи разделили по возрастам. Строгость наказания зависела в новой трактовке от того, знал ли преступник заведомо, что девочке не исполнилось, к примеру, еще 14-ть или 16-ть лет, и так далее, с различными приложениями и комментариями. Но вот это, как мне кажется, сделали зря. А раньше под определением «половой зрелости» предусматривалось, в коротком изложении, соответствует ли физическое развитие девочки, независимо от фактического возраста, 16-ти годам, какое должно было быть у нее к этому времени. Либо случалось наоборот. В 16-ть лет она могла оказаться не половозрелой – когда в своем развитии не достигала того полового состояния, какое должно состояться в таком возрасте. Спекуляций на упомянутых статьях и определениях появилось много. Если 14-летней девочке, подвергнувшейся изнасилованию, судебный врач давал заключение, что она достигла половой зрелости, то статья становилась другой – более легкой или мягкой, а если девочка в 16-ть лет не достигала половой зрелости, то статья наказания виновного резко утяжелялась. Границы были очень размытыми. Наверное, поэтому юристы изменили кодекс. Они забрали у врачей право решать судьбу виновного и потерпевшей. И оставили исключительное право за собой. Надеюсь, из лучших побуждений – борьбы с коррупцией. Теперь судебно-медицинское определение половой зрелости и следователей и судей не интересовало, поскольку кодекс поделил статьями с мерой наказания, исходя только из возраста потерпевшей. Коррупция в неоднозначном вопросе перешла или перейдет к юристам.
– Ну, расскажите мне, что с вами произошло? – обратился я снова к девочке. Она вела себя настороженно или даже испуганно, будто до сих пор чего-то боялась. Она часто озиралась на мать. А та умышленно отворачивалась и выказывала удивительное спокойствие. Дочь не понимала такого поведения близкого человека. Искала у нее поддержки и сочувствия или даже помощи при ответах на вопросы. А та, видя перед собой не очень внешне убедительного эксперта – то есть меня – маленького, неказистого, с седыми волосами в бороде-шотландке – захотела вмешаться:
– Вы знаете… – начала она…
– Нет-нет, – перебил я, – давайте сначала я выслушаю вашу дочь, а потом, вероятно, мне что-то придется спросить и у вас…
– Расскажите, что с вами произошло? – снова я перевел взгляд и свои вопросы к девочке, которая не производила впечатления, что она несчастная, убитая горем, с поруганной честью, и ни кем-нибудь, а очень близким для себя человеком – отцом. Было в ней нечто лукавое и лживое. Словно она хотела что-то скрыть и завуалировать, чтобы то самое «что-то» не выглядело заметным для постороннего взгляда.
– Он меня изнасиловал! – заученно произнесла она…
Конечно, девочка не могла знать, что понятие «изнасилование» не относится к категории судебно-медицинской экспертизы. Врач не решает вопросов насильственных или добровольных действий половых отношений. Часто образующиеся кровоподтеки, называемые в народе «синяками», на внутренней поверхности бедер могут образоваться как от насильственного раздвигания ног, так и оказаться результатом бурной половой страсти при обоюдных и согласованных желаниях между партнерами.
Я понимал, что сбор анамнеза, или истории произошедших событий, окажется трудным и займет немало времени. А порою он занимал очень много, когда изнасилованными оказывались дети, в частности, девочки. Ко мне приводили и таких детей, когда по возрасту они оказывались еще младше. Естественно, они всегда были не подготовленными к разговору «о любви» и, уж тем более, о половых отношениях.
– Давайте начнем с другого аспекта, – я пытался вернуть девочку к объяснениям, на которые рассчитывал сам. – Скажите, ваш отец раздевался?
Девочка смутилась, но не оттого, как я спросил, что отец раздевался или нет. Я догадался, что она знала, ей ведь было уже почти 14-ть лет, что половой акт можно совершить и, не раздеваясь. Такие знания принесли новому поколению фильмы из интернета. Я снова повторил вопрос, но иначе: