Выбившись из сил, я остановился, опершись руками о колени. Мои легкие работали, как мехи, и я видел, что он тоже остановился на два квартала впереди и ждет. При этом он, кажется, насвистывал? Во всяком случае, кто-то свистел.
Я хотел крикнуть ему, но не хватило дыхания.
Зачем он стоит там, в тени, и ждет? Сквозь шум моего хриплого дыхания доносился его смех.
Я услышал, как сзади с шумом подъехала машина. Не обращая внимания, я не спускал глаз со своего врага, стоящего по другую сторону улицы.
Машина остановилась рядом со мной. Я хотел обернуться, когда вспыхнул ослепительный луч фонаря, направленный из машины через улицу, и выхватил из мягкой темноты Биллу.
Свет упал прямо ему на лицо.
Но это был не Билла. Этого человека я никогда раньше не видел.
— Инграм! Скорее залезай!
Мои ослепленные светом глаза не сразу различили человека в машине.
За рулем сидел Майкл Билла, а рядом — Клинтон, фонарь в его руке по-прежнему светил на Мясного Мужика.
— Скорее! Влезай, а то мы никогда его не догоним!
Я взглянул вперед. Мясной Мужик исчез.
— Влезай в машину, черт тебя возьми! Мы еще можем его догнать!
— Кого? Что все это за чертовщина?
— Забудь об этом. Он исчез, — донесся изнутри голос Майкла.
— Чтоб тебя!.. Ты когда-нибудь сядешь в машину, Йорк? Ты все запутал. Может быть, ты все-таки пристроишь свою задницу и не будешь запутывать все дальше, а?
Клинтон распахнул дверцу так, что она ударила меня по ноге. Я выдернул его наружу и, оказавшись лицом к лицу с засранцем, схватил его и тряхнул так, что он ударился головой о крышу машины. Мальчишка закричал, пытаясь вырваться.
— Не выйдет, Клинтон. Я не отпущу тебя, пока не услышу, что все это значит.
Майкл схватил меня сзади. Давнишние занятия тейквондо наконец пригодились — не отпуская Дайкса, я ударил Биллу пяткой по ноге. Он взвыл и звучно шлепнулся на землю.
Я шмякнул Клинтона о крышу еще раз просто потому, что было так приятно ударить кого-нибудь после всего этого дерьма, что со мной произошло. Не важно, было ли это их дерьмо или Мясного Мужика, — казалось, что все, кроме меня, понимают, что происходит. Пора бы и мне выяснить это и тоже стать членом их клуба.
Дайкс коленом ударил меня в пах.
Дыхание с шумом вышло из меня, и я согнулся пополам, чтобы удержать то, что еще оставалось внутри.
— Со мной такие вещи не проходят, гад!
— Клинтон, не надо! — послышался голос Биллы.
— Он ответит! Это еще никому так не сходило!
Что-то крепко уперлось мне в шею, и даже сквозь боль я понял, что это ствол револьвера.
Билла закричал:
— Вспомни Фанелли! Клинтон, Фанелли!
— Дерьмо.
Послышался щелчок взводимого курка. Клинтон снова ударил меня, но попал в бедро.
Я едва смог вынести боль. Когда я снова сумел открыть глаза, передо мной на коленях стоял Билла. Он опирался руками о землю и казался чрезвычайно толстым.
Сделав несколько вдохов, я наконец сумел выговорить:
— Что все это значит, Майкл? Что происходит? Кто вы такие?
Он опустил голову и покачал ею.
— Ты сам, старая задница, — ответил Клинтон. — Я и он, оба. Вместе. Все мы — это ты. Ты — это мы.
* * *
Мне не хотелось возвращаться к себе, и мы поехали к Майклу. Я сидел на заднем сиденье их автомобиля и смотрел им в затылок. Никто ничего не говорил.
Когда мы приехали, Майкл дал нам пива, а потом достал школьный альбом и принес мне на кушетку.
— Вот это Клинтон. Это я. А это Энтони Фанелли.
Типичные фотографии. Типичные лица американских школьников шестидесятых годов. С той разницей, что Клинтон выглядел точно так же, как и теперь.
— Не хочу смотреть фотографии Энтони Фанелли! Я хочу знать, что происходит! Почему это вы вдруг подружились? Майкл, ты говорил мне, что Клинтон здесь, чтобы убить меня. — Я взглянул на Дайкса. — А ты говорил, что Майкл «заморозил» тебя и хочет, чтобы я тебя убил!