— Ой, ну какой ты душный. Ладно, завези меня домой, я тебе хоть примочку поставлю, потом поедешь к своей собаке.
— Свинцовую примочку? — пошутил я, но оказалось, что это не шутка, могут и свинцовую поставить, но есть какой-то американский гель, который более эффективный для снятия отеков, ей знакомая привезла из Москвы…
— Все, все, я понял… — я схватил адвоката за руку и потащил на улицу — концентрация человеческой боли и царящей здесь безнадеги просто душили меня, хотелось поскорее выйти на свежий воздух.
— Раздевайся пока, я сейчас все приготовлю… — в квартире Софьи за те несколько месяцев, что меня здесь не было, практически ничего не изменилось. Ан нет. В холодильнике появилась какая-то еда, а то было время, когда я приезжал и кормил ее. Да и вообще, то, что она сейчас бесплатно сидит в офисе, арендуемом Заводом и не отдает кучу «деревянных» мутной адвокатской конторе, пошло девушку на пользу. — белая блузка на ней новая, а не застиранная множество раз, какая была раньше. Я замер, уставившись на тяжелую грудь, закованную в панцирь кружевного лифчика, что практически не скрывала полупрозрачная белая ткань, с силой втянул запах тела.
— Не бойся, немного пощиплет, зато завтра таким опухшим не будет — Софья еще ближе придвинулась ко мне, холодная ткань коснулась, горящего огнем, уха, тонкие прохладные пальчики пробежались по щеке.
Как мои руки оказались на попе адвоката, я сам не понял.
— Ты что делаешь? — очень тихо прошептала Софа.
— Сам не знаю, но процесс мне нравиться. — мои руки сжали упругое содержимое, скрытое толстой тканью зимней юбки. Я поплотнее прижал к себе ойкнувшего адвоката, и встал, не отпуская девушку, что уронив примочку или что-том у нее было, уперлась мне в грудь. Чудом не ударив, удерживаемую мной девушку головой о висящую на потолке люстру, я развернулся и, медленно опустив свою добычу на диван, упал сверху, снова ткнувшись лицом в грудь и замер на мгновение, глядя в широко раскрытые глаза адвоката.
Пару мгновений мы не двигались и, казалось, не дышали, и я понял, что, если сказал «А», то надо говорить «Б». Остальное я помню урывками — Софья рычала и пыталась вывернуться, задранная на бедра темная юбка грубой шерстью колола мне живот, а руки мои, сорвав лифчик со всем оборочкамм и рюшечками, жадно мяли честную «троечку» груди юриста
— Козел, сука, гад. — сидя у меня на спине, госпожа Прохорова, то колотила меня по плечам кулачками, то начинала с рычанием царапать плечи, то упав не меня всем телом, исступлённо целовала мою шею. Судя по мелкому тремору ее ножек, который я ощущал, мы оба получили то, что хотели. Я лежал, бездумно уткнувшись лицом в подушку и думал, что вот оно то, что нужно человеку — полная нирвана и души и тела. И не надо никуда идти, зачем-то спешить и куда-то бежать… Правда завтра надо разобраться с торговыми тетками, по наводки которым меня сегодня колотили и пытались посадить. В голову прилетела картинка, как заведующая магазином и эта, как ее там, старший кассир, стоят передо мной в колено-локтевой позе, в которой еще совсем недавно стояла, оседлавшая меня, Соня, только всаживать я в этих теток буду… мои мысли замерли на перепутье, чего же эти воровки заслуживают больше — резиновую милицейскую дубинку или раскаленный кол…
— Ты меня вообще слушаешь? — меня ударили, для разнообразия двумя кулаками, но слабо, уже на гране полного бессилия.
— Конечно, слушаю. Я гад, сволочь и два раза мерзавец, ты этого не хотела и это было один раз и больше никогда, никогда не будет. И это неправильно. — я, удерживая девушку за бедра, перевернулся и теперь смотрел снизу-вверх в шальные глаза адвоката, ну и немножко на грудь, тем более, она тоже на меня смотрела.
— Предлагаю повторить, ну, на прощание, так сказать… — мои ладони скользнули вверх, по поверхности бедер, к животику.
— Нет. — Соня вырвалась и, зачем-то прикрывшись юбкой, которая до этого, прекрасно лежала на полу, отскочила в противоположную часть комнаты: — Нельзя так резко, у меня уже живот болит. Полгода ничего не было…
— Это ты что, в последний раз на обмывании диплома с кем-то любовью занималась? — подсчитал я на пальцах.
— Дурак. — адвокат покраснела, кинула в меня юбку и побежала в сторону ванной комнаты, а я двинулся в сторону кухни — хотелось продолжить удовлетворять базовые потребности человека, а именно — чего-нибудь пожрать.
— А ты что еще голый? — Софья намывалась в душе довольно долго, и я успел превратить три сморщенные картофелины, полторы сосиски из морозильника (что должно произойти, чтобы я оставил в морозильнике половинку сосиски — я не представлял), луковицу, две ложки постного масла и два яйца в удивительно вредное, но очень вкусное блюдо.