— То есть у тебя своего ничего нет? — выяснив, что никакая женщина возле меня не маячит, Ира вновь пришла в игривое настроение.
— Ну почему, я довольно-таки богатенький Буратино, но этого мало, чтобы чувствовать себя спокойно в будущем. Вот скажи, ты кем себя видишь через десять лет?
Ира задумалась.
— Ну не знаю. Мне нравится моя работа. Наверное, буду дальше на «скорой» работать или в больницу уйду…
— Ну, наверное, насчет больницы — мысль хорошая, а вот в отношении «скорой помощи» я сомневаюсь, что тебе будет через десять лет это также нравится.
— Ладно… — Ира отбросила пододеяльник и отвернулась от меня, выставив вверх круглую попку: — Как говорила Скарлетт О Хара, я подумаю об этом завтра, когда буду тосковать в пустой квартире без крепкого мужского плеча, а пока целуй меня, пока есть возможность.
— Я хочешь, я тебе машину «скорой помощи» куплю? — хрипло спросил я, осторожно дуя на шею девушки.
— Хочу… купи, а то наш «рафик» не столько едет, сколько в ремонте стоит… — Ира извернулась, схватила меня за голову и притянула к своей груди…
Через два дня.
С утра мы выгуляли собак, после чего я проводил Иру до подстанции «скорой помощи», где мы и расстались, очень надеюсь, что ненадолго. А мне предстоял переезд в Журавлевку, к которому надо было хорошо подготовиться. Во- первых свой «Ниссан» я сменил на битую «копейку» брутального черного цвета, что недавно купили «на запчасти» братья — арендаторы-автомеханики на моей базе отдыха профсоюза. Машина, хоть и выглядела неказисто, но «на холодную» заводилась довольно таки бодро, да пришлось поставить на все колеса японские «бэушные» шины-липучки, которыми начали завозить в Город ушлые коммерсанты, снабженные камерами, так как стальные диски давно утратили свою геометрию, да на каждое колесо поставить болты-секретки, чтобы не обнаружить машину, утром заботливо установленную на кирпичики.
Свой переезд я наметил на сегодня не просто так, а по поводу. Вчера сельская милицейская общественность пришла к выводу, что председателя местного колхоза пора «брать». Двое из парней, ранее задержанных за «мелкое хулиганство», не выдержали ежедневных допросов и начали давать признательные показания, в том числе, упомянув и имя председателя, и начальник местного розыска дал команду задерживать всех, указанных в протоколах допросов. По информации Вити Брагина, который продолжал поддерживать самые теплые отношения с местными операми, сегодня, с утра, должны были задержать и увезти в Город пятерых, в том числе и председателя колхоза, так что, по моим подсчетам в деревне осталось только три «активных штыка», с которыми я должен справиться, тем более, что, за дополнительное вознаграждение, для журавлевских бандитов у меня был подготовлен еще один сюрприз.
«Холостые» обороты двигателя у «копейки» «плавали», приходилось периодически поддавать обороты с помощью педали «газа», зря я не стал заморачиваться очисткой и настройкой карбюратора. Я стоял на троллейбусном кольце у выезда из города, ожидая оговоренную машину. Примерно через полчаса ожидания мимо меня пропыхтел старый «уазик» с металлической будкой, долженствующий был сегодня изображать дежурку местного районного отдела. В салоне машины сидели двое в форме цвета «маренго», просто, согласно служебных удостоверений, экипаж машины служил совсем в других подразделениях. Подождав примерно пятнадцать минут, я вырулил на дорогу и поехал в сторону Журавлевки. Ожидаемо, въезд в деревню был перекрыт металлическим шлагбаумом, у которого мирно тарахтел двигателем псевдо милицейский «уазик» и стояли четыре фигуры. Я подпер «уазик» сзади и вылез из машины.
— Проехать то можно, товарищи?
— Вот видите, граждане… — Виктор Брагин, не похожий на себя самого, в расстёгнутой милицейской шинели, обернулся к трём местным парням, что набычившись стояли у заграждения, всем своим видом показывая, что они будут защищать его до последней крайности: — Люди недовольны, люди жалуются. Сюда не могут проехать ни «скорая помощь», ни пожарные, ни милиция, ни простые граждане…
— Мы вас и не вызывали, что вы сюда приперлись… — пробурчал здоровяк в поношенной «кожанке», видимо, оставшийся за старшего: — А кто жалуется? Это этот, что ли? Так мы его не знаем, и нечего ему сюда ездить.