Я поёжился под взглядами двух десятков пристальных глаз и сел на ближайший стул. Сейчас, через несколько секунд, начнётся спектакль. Зрители уже заняли свои места, кто-то просматривает программку, или объяснение гражданина Кулькова, который подробно расписал, какой я ужасный злодей, повинный в гибели прекрасных молодых людей… Вот кто-то разминает костяшки пальцев, вертит, до хруста шеи, головой. Всё очень серьёзно, партии заранее расписаны, но, в процессе театрального действа, возможны и импровизации. Все прекрасно понимают, что спектакль может растянуться, а солист на «сцене» — матёрый зверюга, и всем ужасно интересно, чьи же фамилии будут сегодня или завтра вписаны в книгу раскрытий, а потом прогремят в приказе на поощрение, кто подберёт ключик к этому жулику, что сейчас, с видом невинной овечки, скукожился на крае стула. Бросая на оперативников короткие и внимательные взгляды.
Ну вот, прозвучали последние звуки увертюры и спектакль начался.
— А кто тебе разрешал садиться? — что-то свистнуло у моего уха и шапка-петушок, чёрным воробушком, спланировала с моей головы в угол кабинета, чуть не попав в корзинку, заполненную обрывками бумажных листов и мокрыми, одноразовыми пакетиками из-под чая.
Глава 22
Февраль 1994 года.
Гнусная провокация.
Городской Сельский РОВД. Кабинет начальника розыска.
Все замерли. Опера, как стая голодных волков, не сводила с меня глаз, в нетерпении ожидая повода, чтобы начать меня ломать, а я думал, что делать с шапкой. В ИВС без шапки меня не примут — погода зимняя, не положено. Задержанный должен быть укомплектован полностью — обувь, верхняя одежда, головной убор, то есть в итоге, при расставании со мной, на меня наденут этот «петушок», который мне одевать на голову, да и в руки брать, никак нельзя, ибо даже в камере «БС» прослыть «помоишником» недопустимо.
Не знаю, правильно ли я рассудил или нет, в самое ближайшее время я это пойму. Я встал со стула, пересек, немаленьких размеров, кабинет, наклонился над мусорной корзинкой, после чего, негромко бормоча под нос «Где же моя шапочка?», опрокинул содержимое корзинки на стол начальника розыска.
Очнулся я через несколько минут. Глаз мой упирался в коричневого цвета, сбитый из досок пол, второй глаз открыть никак не получалось. Я провел языком по зубам, вроде бы все были на месте, правда левый нижний клык подозрительно шатался, а рот был заполнен кровью. Я попытался оторвать голову от прохладной поверхности пола, но получилось это простейшее действо только со второго раза. Утвердившись на четвереньках, я как сраный алкаш пополз к ближайшему углу, где со стоном перевернулся и уселся, привалившись спиной к стене. Рукавом вытер юшку, что текла из носа, заполняя рот и запекаясь коркой вокруг рта, после чего попытался оглядеться.
В кабинете, к моему удивлению, никого не было, только из-за открытой двери, ведущей в коридор, периодически выглядывал какой-то мужик да доносилось невнятное бухтение нескольких голосов.
Ну всё, самое главное уже произошло. Как говорится, страшен не сам выстрел, а его ожидание. Ребята не ожидали от непонятного мужика такой дерзости и просто не сдержались. Скорее всего, первый заехал по мне сам хозяин кабинета, чей стол я… замусорил. И теперь, выгнав своих подчиненных из помещения, он проводит блиц-совещание, чтобы вернуть допрос в, привычное для местных спецов, русло. Проблема в том, что все возможные шаги местных ребят я знаю наизусть, так как, применял их лично великое множество раз. Удивляюсь, что они до сих пор не «пробили» меня, что я с ними «одной крови», но, очень скоро, это произойдет. Но, и после этого парням легче не станет. Почему, чаще всего, ломаются мои коллеги? На том же самом аргументе, на чем они пытаются расколоть «обычных» граждан. Братан, твоей крови здесь никто не хочет, мы тебя даже понимаем. Расскажи, как все произошло, и мы замолвим словечко за тебя, чтобы прокурорский «следак» отпустил тебя. Ты же сам понимаешь, в тюрьму тебе никак нельзя. А если ты не признаешься, то сам понимаешь — мы тебе помочь не сможем, следователь сразу к прокурору обратится, а в тюрьме с тобой очень много чего нехорошего может произойти, сам, наверное, в кино, неоднократно видел. И пишут матерые менты явки с повинной, до последнего момента, надеясь на чудо… А я уже смирился, в глубине души, что меня «закроют», правда рассчитывал на кратковременное задержание, а пока старался превратить каждое свое действие в необъяснимый, с точки зрения логики, фарс.