Хоть и часть моей души страшилась той неизвестности, что скрывалась за стеной зеленой листвы, но другая часть стремилась раскрыть тайны, которые скрываются в мрачных тенях деревьев. И в один прекрасный день, когда любопытство пересилило страх я решил перешагнуть за запретную черту. Самым трудным оказался первый шаг, казалось что я нарушаю важнейший из законов, даже помыслы о нарушении которого являются преступными. До того как нога ступила по ту сторону линии, никак не мог избавиться от предчувствия мгновенной кары за свое согрешение. Быть может на меня накинутся звери, сгорю заживо, ударить молния убив на месте. Однако ничего не произошло, моя правая нога спокойно ступила на землю, примяв высокую ни разу некошеную траву. Мой шаг ускорялся по мере того как росла уверенность в безнаказанности моего поступка. Очень скоро в непроглядном зелёном массиве начали виднеться очертания отдельных деревьев. Остановился я практически перед самой рощей, в десяти шагах от меня уже стоял огромный бугорчатый ствол старой березы.
Здешние деревья на первый взгляд ничем не отличались от растущих в соседних лесах, но при этом в них улавливалось не зримые отличия от своих братьев и сестёр. Быть может ореол запретности облепивший их за поколения, вынудил и меня заподозрить неладное, подвох, секрет скрываемых от меня в своих густых кронах. В своей жажде к свету они извивались, скрутились в причудливые формы, теснили друг друга, лишь бы урвать место под солнце, что еще оставалось в этой гуще зелени. Но какие бы уродливые формы они не принимали в погоне за солнцем, ни один из них, от маленького годовалого ростка до могущего векового дуба не решался выйти за границы леса. Деревья и кусты разрослись и переплелись в отвратительную изгородь у края рощи наподобие тысячи огромных змей, будто хлынув из темной чащобы неудержимым потоком, врезались в невидимый барьер. Из леса не доносилось ни щебетания птиц, ни звуков зверьков, лишь ветер выносил из глубин леса едва уловимый запах гниющего мяса. Роща дышала, словно какое-то чудовище, из пасти которой несет человечиной. Я не сумел вынести этой гнетущей тишины, это было выше моих сил и я обернувшись ушел, сначала быстрым шагом, а потом легким бегом с ясным осознанием того, что сюда еще вернусь.
Как и говорил, испытанного страха хватило не надолго, чтобы удержать мое любопытство и я вскоре вновь оказался за первой запретной линией, прямо перед второй. На это раз прихватив лопату решил выяснить уходит ли вглубь невидимый барьер. У меня были небольшие подозрения, что лес лишь прикидывается будто сидит в невидимой клетке. Усыпляет бдительность наблюдающих за ним, внушает ложное чувство безопасности, а сам в это время пускает корни далеко за пределы дозволенного, вытягивая соки из ближайших земель, взамен удобряя его отравой. Однако мои опасения оказались напрасны. Даже под землей проходила незримая линия. На манер переплетённых веток сверху, корни переплетались в сплошной безобразный массив наподобие уродливых мертвых змей и уходили в глубь, но ни на метр не двигались в ту сторону где было вдоволь пространства в плодородной почвы.
В другой день я кинул горшок со цветком в чащобу, чтобы посмотреть что с ним будет. Цветок на следующий день издох, почернел будто тронутый первыми осенними заморозками. Как полагаю, не только деревья в роще не выходили за линию, но другим было запрещено ступать за неё, негласное соглашение, наказание которому - смерть. Это их земля. Все вокруг земля живых, а там мир мертвых, мертвым к нам путь закрыт, а живые могут попасть туда лишь умерев, так я думал. Последние мысли усилили мои опасения и я не то что не решился войти в рощу, но увеличил расстояние, ближе которого не приближался.
Одним теплым вечером случилось мне задремать около рощи, опаянный чарующей тишиной и приласканный прохладными длинными тенями деревьев. Мне снилось, что я вошёл в рощу. Я углублялся все глубже и глубже в чащу, завлекаемый необычной музыкой, пока в самом темной и густой части не застал причудливый дикий праздник. Люди в старинных одеяниях, под звуки свирели, волынки, гуслей танцевали на телах своих мёртвых собратьев. Деревья были украшены разноцветными лентами, а некоторые люди разоделись чудовищами, тряпичные маски которых украшала вышитая чудовищная улыбка. Все пришили на праздник, обычаи и порядки, которого давно вытравлены из умов людей, праздник что живет лишь как неясное воспоминание в памяти народа, доносясь эхом из глубин темных веков, из тех древних времен, когда у людей было больше одного Бога. Музыка играла набирая силу под аккомпанемент смеха и веселых возгласов, криков, завываний, а лица мертвецов под ногами танцующих сияли в удовлетворенных улыбках. И я проснулся будущи не в силах вынести эти воистину богохульные обряды. Солнце уже садилось и я ушел с чувством, что какая-то часть этой рощи успело коснутся меня, бросить отравленное семя в темные глубины моей души. С этих самых пор страх достаточно сильно укоренился в моем сердце, чтобы сдерживать мое ненасытное любопытство.