— Тебя смущает… — он замолк, подбирая слово, и выбрал неудачно, зато вполне искренне: — бесперспективность…
Она быстро, в ужасе, прижала ему рот ладошкой:
— Не надо!
Он молча поцеловал ее милую теплую ладонь.
— Не надо! — повторила она. — Ты хочешь испортить наш чудный вечер?
— Я просто хочу быть с тобой предельно честным. Ты пойми, я… ведь между нами — это не пустяк; может быть, да нет, я наверняка знаю: ни с кем в жизни мне не было так хорошо, как с тобой.
— Мне кажется, — задумчиво сказала Наденька, улыбаясь Игорю влажными блестящими глазами, — все мы совершенно не умеем относиться нормально ко времени… У нас с ним какие-то уродливые, запутанные связи. Наверное, это потому, что мы живем, торопя следующий день — так едят дети: не доев одного, они тянутся ко второму, от него — к третьему, к чужой тарелке, ничего в результате толком не успев распробовать и оставшись полуголодными. Мы с нетерпением ждем конца месяца, весну, лето, день рождения, праздники, Новый год — мы наполовину живем одними ожиданиями, нас здесь, в «сейчас» почти не существует — мы там, в будущем, то, что происходит с нами сегодня — именно сегодня, — нам даже трудно оценить. И только когда-нибудь потом вдруг задумаешься, поймешь и скажешь: ты была счастлива… так зачем же думать, что восемнадцать дней кончатся?., чтобы счастье нарочно немного горчило?!
— Наденька! — с мукой воскликнул Игорь.
— Нет, я никогда не научусь об этом не думать… Надо будет искать другой выход. Ведь надо же когда-то будет его искать… Ничего! — попыталась она усмехнуться. — Я поеду летом в Палангу и постараюсь исцелиться под литовским солнышком с каким-нибудь голубоглазым литовцем с соломенными волосами.
«Исцелиться?» — подумал он с удивлением и нежностью, и у него защипало в носу. Предательски потакая немужской чувствительности, в голову ворвалась гениальная мысль и забилась большекрылой сумасшедшей птицей.
— Не спеши обзаводиться литовцем. Я тебе предлагаю: махнем куда-нибудь летом вместе! Я берусь все устроить. Я вырвусь! — «Что я говорю? Я ведь обещал тестю…» — Я обязательно вырвусь! — прикрикнул он на себя. — Я раздобуду путевки в приличный дом отдыха и поедем: море, тепло… Давай в Крым, а? Что мы, рыжие, что ли? Я возьму машину… Или нет! Лучше «дикарями»! Без дома отдыха! Снимем комнату на двоих с видом на море. Обязательно — на море, чтобы по ночам были волны и лунная дорожка на воде, и соленые поцелуи…
— Малосольные!
— Ну малосольные, — согласился он.
— Фантазер!.. Неужели это возможно?
— Конечно, возможно!
— Я никогда не путешествовала на машине, — призналась она.
— Разработаем такой маршрут, что только пальчики оближешь! Мы прокатимся по Украине, заедем в Киев, объездим весь Крым…
— Между прочим, я не была в Бахчисарае. Из-за ненависти к коллективным экскурсиям.
— Значит, в Бахчисарай поедем в первую очередь!
— Иногда я смотрю на тебя и думаю: может быть, ты принц из сказки?
— Ну что ты! — запротестовал Игорь, подделываясь под ее тон. — Я такой, как и все, нас таких миллионы! Простых, советских…
— Боже мой! Как же я всех вас люблю! — вскричала Наденька, с глубоким чувством сжимая руки на груди. — Только не забудь затормозить, мы уже приехали, — добавила она несколько более будничным тоном.
Он остановил машину. Ее дом был метрах в двухстах на другой стороне Ленинградского шоссе. Едва взглянув на бессмысленный для постороннего глаза пасьянс окон, она предсказала:
— Мама не спит. Будет крик, шум и запах валерьянки! — Стремительно чмокнула его в щеку: — Бегу!
— Значит, завтра утром, до занятий, — удерживал он ее за руку. — Жду, Надюш. Квартиру помнишь? Ну вот видишь! А как бы нашла? — Двадцать восьмая.
— Двадцать восьмая. Хорошо. Да, духи! — она схватила флакон, лежавший на сидении, сунула в сумку с книгами. — Спасибо огромное!., и за Бахчисарай тоже. Я ведь поверила.
— Правильно сделала!
— Я пораньше приду, — пообещала она, открывая дверцу. — Чтобы вместе доспать… Мне почему-то страшно хочется поспать у тебя на плече.
— На «поспать» не очень надейся! — засмеялся он.
— Ух ты, ненасытное создание! Тебе мало сегодняшнего?.. Ну привет! — она весело хлопнула дверцей.
— Спокойной ночи! Пока!
«Ты еще увидишь, на что я утром буду способен», — подумал он, махая ей рукой на прощание.
Чудесная перспектива, друзья! Лежишь себе утром, румяный и сонный, и чувствуешь, замирая, как сладкая кровь ровно пульсирует в отдохнувшем, окрепшем теле, и вот Наденька, сбросив одежду и на секунду зардевшись, забирается к тебе под одеяло, шаловливая, ласковая, полная любви…