А ещё маги различались по видам этой самой магии. Четыре стихии, порознь, само собой, встречались чаще всего. Огневики, воздушники, и тому подобное. Реже встречались их комбинации, когда человек владел двумя стихиями. Ещё реже встречалось что-то индивидуальное. Магия жизни, смерти, иллюзий, лекари, ключники и море ещё всего.
Так же редко встречались универсалы — люди, которым доступна любая магия, без исключений. Обычно они становились порталистами-изнаночниками. Они были единственными, кто мог пробить «тонкие места» — проходы в миры изнанок. Интересно, какая магия у этого тела? Вот бы универсал! Но, шансы на подобное стремились к нулю, и я прекрасно осознавал это.
Забрав посуду, здоровяк пошёл обратно за барную стойку, троица бомжей опять улеглась мордами в тарелку и сейчас соревновались, кто художественнее храпит. Молодая семья с детьми быстро доедали, ворча на детей и торопя их. Видимо, конфликт их напугал, и они собирались побыстрее свалить.
Я же, быстро доев, вышел раньше них, на прощание кивнув бармену. Тот неловко улыбнулся, продолжая натирать бокалы. Ещё одна пробежка слабенькому организму не повредит, и я размеренной рысью припустил в сторону дома.
Его уже было видно, когда тело сдохло окончательно. Пот градом катил, в боку кололо, ноги заплетались, во рту пересохло. Ничего, это исправимо. Немного воли и упорства. А главное — никакого алкоголя, это тело больше не бухает! Ни пиво, ни недавно понравившуюся ему водку. Будем работать.
Доплетясь на подгибающихся ногах до крыльца, я остановился. Десяток ступеней казались высшей мерой пытки, но, облокотившись о каменные вычурные перила, я поднял ногу на первую ступень. Дорогу осилит идущий!
В этот момент высокая дверь распахнулась, и из неё вылетел низенький толстячок, тряся кучей подбородков. Лысина была мокрой от пота, хоть жарко и не было.
— Ваше благородие, — зачастил он. — Что же вы так, без предупреждения, да без охраны? А ежели лихие люди? Вон, после последнего случая едва очухались, и опять на рожон? Шо люди-то скажут, вы ж наша надежда последняя! Негоже так собой рисковать, на вас больше двухсот душ уповают.
— А ты кто? — радуясь, что можно просто постоять, не забираясь по лестнице, спросил я. — У меня память немного отшибло, не помню.
— Да как же это? — всплеснул толстыми руками лысый колобок. — Я ж гувернёр ваш, господин, воспитатель с детства самого. Ой, шо творится-то! Это ж как произойти могло? Из-за лиходейства того, где вам голову проломили? В смысле, ударили по голове когда?
— Думаю, да, — степенно кивнул я. — Готов меня по новой обучать? Пойдём куда-нибудь, разговор есть. Думаю, долгий.
Рука, кстати, болеть перестала совершенно. Подарок непонятного божества действовал. И отдышался я быстрее, чем ожидал, потому легко поднялся по лестнице. Толстяк живо приоткрыл передо мной дверь, пропуская в огромный холл огромного здания.
Я вошёл и остановился в задумчивости. Как-то мало здесь людей для места, где живут двести человек. Ни детских криков, ни беготни. Вообще ни человека. Только откуда-то несёт морковно-луковой зажаркой. Похоже, кухня недалеко. Куда идти, я не знал, потому дождался своего пухлого сопровождающего и пошёл за ним.
К моему удивлению, несмотря на огромный избыточный вес, он был очень шустрым, я едва поспевал за ним. Шли мы недолго, до поворота коридора в левое крыло. Там толстяк открыл дверь, вновь пропуская меня вперёд.
Помещение, в котором я оказался, вызвало у меня восторг и непонятный трепет. Отделанное тёмной, почти чёрной древесиной, массивная мебель, состоящая из дивана, трёх кресел и огромного стола. Пара стеллажей до потолка, забитых книгами, явно старинными, и свитками. Всё говорило о том, что хозяин этого места — весьма серьёзный и занятой человек.
— Это кабинет вашего батюшки, — тихо сказал жирдяй, почти с разбега плюхаясь в кресло. — Присаживайтесь, вашбродь. Я так понимаю, разговор будет долгим. И да, меня звать Василий, как я уже говорил, я воспитывал вас всё ваше детство. Вы и правда ничего не помните?
— К сожалению, это так, — я медленно шел, поглаживая стены, кресло, столешницу, высокое кресло, стоящее во главе стола.
Мне хотелось ощутить тут всё. Именно наощупь. Я вдыхал запах пыли с непонятным мне восторгом. Внешне пыли не было, а запах был, с лёгким привкусом дыма от стоящего в углу камина. Я просто влюбился в эту комнату, впитывал её всеми органами чувств. Наконец, мягко опустился в кресло хозяина, с каким-то внутренним трепетом.