— Иван я, — несмело подошёл здоровяк, снова кланяясь. — Кузнецом я при вас, борону сковать там, тяпку, топор. По работе железа не хватает, но выкручиваюсь пока. Простите за то, что я так вам высказал, но вы же сами просили сказать!
Он снова согнулся в поклоне, уставившись взглядом в пыльную землю. И замер.
— Поднимись, — тихо сказал я. — Сегодня вечером жду тебя у себя в кабинете. Часиков так в восемь вечера. Если запоздаю, дождаться!
Вроде говорил тихо, но люд услышал. Ко мне в ноги тут же бросилась крохотная женщина, почти Дюймовочка. Обняв мои ступни, она запричитала:
— Не губите, господин! Дурной он у меня, всегда правду-матку в глаза рубит! Я сама с ним разберусь, он и думать забудет, как перечить и крамолу разводить. Единственный кормилец у нас, сын-то ужо своей головой живёт, хоть и с нами, а ещё у нас пять дочек! Не губите, Росомахой умоляю…
— Встань! — тихо, но твёрдо сказал я, как только женщина замолчала, набирая воздуха на следующий круг. — Мне с ним заказ на оружие обсудить надобно! Ничего с твоим благоверным не случится.
Да, соврал. Этот искренний парень был нужен для другого. Он умел быть честным и не прогибаться под общее мнение, что только что подтвердила и его жена. А мне необходимо было узнать, чем привлечь люд в деревню. Как минимум, удержать тех, кто уже есть.
Но, пороть горячку я не буду. Мне только войны с текущим старостой не хватало. Я не знал, как к нему относятся деревенские, какая у него поддержка. Нет, я легко вырезал бы здесь всех, даже если вооружить их топорами и вилами. Вот только это было не то, что мне нужно. Мне необходимо их же процветание! Так что побуду дипломатом, совру, где надо.
— Я услышал вас, друзья! — громко сказал я, едва женщина отцепилась. — Будем обсуждать и думать. До встреч!
На этот раз я принял, чисто символически, помощь своего управляющего и сел на кресло двуколки. Ленивая лошадка, казалась, даже не пошевелилась ни разу за всё время разговоров с деревенскими. Разве что хвостом махала, как пропеллером, отгоняя мошек. После короткого окрика извозчика мы тронулись. А я посмотрел на Антона Антоновича.
— Скажи мне, какая власть у головы деревни? Как много людей его поддерживает? Много ли ворует?
— Ежели по процентам, то немного, человек пятнадцать поддержки у него. Остальные его просто терпят, как неизбежное зло. Вот только эти немногие — сильны. И физически, и финансово. Он их подкармливает, лояльность поддерживает и свою власть. А, поскольку должность выборная, он из года в год остаётся старшим. Ворует? Конечно. Но умеренно. По моим прикидкам процентов двадцать себе в карман кладёт. А из него ужо и подпевал своих кормит. Так что ничего критичного.
— Пятьсот монет в год — не критично? — искренне удивился я. — Это же огромная сумма!
— Для них, конечно, это огромные деньги, — не стал спорить управляющий. — Для нас — действительно не критично. Ну, раньше було, пока батюшка ваш жив был. Сейчас, так-то, мы каждую копейку считаем.
— А ты лично много воруешь? — внезапно спросил я, внимательно наблюдая за реакцией.
Но, к моему огромному удивлению, мой собеседник остался спокоен, у него даже пульс ни на грамм не повысился.
— А зачем? — равнодушно ответил он. — Нарваться на божественное проклятье? Я как-бы клятву роду принёс. С подобным не шутят, тем более, Росомаха услышал мою клятву и закрепил.
Он протянул мне серебряную печатку с изображением того самого странного зверька, что меня сюда отправил. Сквозь неё было видно палец, хотя материал явно был металлом. Я взглянул на свою. Моя печатка была чуть больше, слегка темнее. Металл был тоже белым, но, явно другим. И с тем же изображением, только там были ещё символы. Впрочем, изучать мне это не хотелось. Во всяком случае, прямо сейчас.
В это время мы выехали на дорогу. Буквально через пять минут я попросил остановить карету. Отсюда было ближе всего до бывшей нашей изнанки. Да и сумка с вещами была прикопана рядом, меньше, чем в километре.
— Здесь я сойду, — ответил я на немой вопрос в глазах моего спутника. — У меня на сегодня ещё пара дел. К вечеру буду, передай всем заинтересованным, чтобы не теряли. До вечера! Буду рад, если ты поприсутствуешь на моих переговорах с кузнецом. Твой совет будет не лишним, как я думаю.
— Как скажете, господин, — невозмутимо отозвался Тонтоныч. — Всё сделаю.
Карета остановилась, и я, проигнорировав подставленную руку, спустился на землю. Кто нас здесь увидит? Урона моей чести точно не будет. Спокойным шагом я отправился к леску, а двуколка покатила дальше.