– Кто бы сомневался, – причмокивая, произнес он. – Соседи небось уже все растащили.
– Мы не поощряем воровство, – заметил Росс. – А в подобной манере говори с теми, кого собираешься обвинить в чем-то конкретном.
– Что ж, – Илай часто заморгал, – вряд ли я так уж ошибусь, если скажу, что моего брата выжили из дома злые языки.
– Твой брат покинул дом, потому что не смог умерить собственные аппетиты.
– Рубен сделал что-нибудь этакое?
– В смысле?
– Ну, что-нибудь дурное?
– К счастью, мы смогли это предотвратить.
– Тогда получается, что его выгнали из дома просто так, за здорово живешь. Да он, может, уже с голоду помер. Нет такого закона, который разрешает наказывать человека еще до того, как он сделает что-нибудь дурное.
– Слушай, никто его из дома не выгонял.
Илай смял в руке кепку.
– Конечно, всем известно, что вы вечно к нам придирались. Вы и ваш отец. Он так вообще ни за что ни про что засадил Рубена в колодки. Такое не скоро забудешь.
– Хватит уже предаваться воспоминаниям, – осадил его Росс. – Даю тебе пять минут. Убирайся с моей земли.
Илай сглотнул и снова зацыкал:
– Но, сэр, вы только что сказали, что я могу забрать все стоящее из имущества брата. Вы же сами только что это сказали. А теперь го́ните меня. Это несправедливо.
– Я не вмешиваюсь в жизнь арендаторов, пока они не вмешиваются в мою. Иди и забирай все, что захочешь. А потом ступай в Труро и больше сюда не возвращайся. Тебе здесь не рады.
Клеммоу сверкнул глазами, он явно хотел сказать что-то еще, но передумал и, не попрощавшись, вышел из дома.
Джинни Картер, нянчившаяся с ребенком возле окна на втором этаже, случайно заметила мужчину, который подпрыгивающей походкой спустился под дождем с холма и вошел в дом напротив. Там он пробыл полчаса, а потом вышел, неся в руках две какие-то штуковины.
Но вот чего Джинни не заметила, так это хитрого выражения, появившегося на его азиатской физиономии. Илай обладал редким чутьем и сразу догадался, что в доме кто-то побывал не меньше недели назад.
В ту ночь поднялся сильный ветер, который потом не стихал весь день. А на следующий вечер, ближе к девяти часам, распространились слухи о том, что в залив зашло какое-то судно и теперь дрейфует к берегу между Нампарой и Солом.
Бо́льшую часть дня Демельза провела так же, как и все другие дни, когда из-за проливного дождя полностью отменялись работы вне дома, за исключением самых неотложных. Если бы Пруди не ленилась напрягать мозги, она бы выучила девочку чему-нибудь еще, кроме навыков примитивного шитья, которыми та довольно быстро овладела. Например, она могла научить свою подопечную прясть и ткать. Но Пруди предпочитала не перенапрягаться. Когда работы было не избежать, она ее выполняла, а так пользовалась любым предлогом, чтобы усесться на стул, скинуть башмаки и попить чайку. В общем, делать Демельзе было нечего, и она сразу после ужина прокралась в библиотеку.
В этот вечер, по чистой случайности, девочка сделала самое грандиозное из всех своих открытий. Уже в сумерках она обнаружила, что один из сундуков заперт не на замок, а на потайную защелку. Демельза подняла крышку и увидела целую гору одежды. Там были платья и шали, треуголки и отороченные мехом перчатки, завитой парик, красные и синие чулки, пара дамских кружевных туфелек с голубыми каблучками. Еще Демельза нашла муслиновый платок и боа из страусовых перьев. Среди одежды лежала бутылка с жидкостью, которая по запаху напоминала джин (единственный известный Демельзе крепкий напиток), и еще одна, с тем же запахом, но наполовину пустая.
Девочка задержалась в библиотеке дольше обычного, но все никак не могла заставить себя уйти. Она перебирала бархат, кружева и шелк, поглаживала ткань, стряхивала с нее крошки сухой лаванды. Кружевные туфельки на голубых каблучках были такими изящными, почти нереальными, что Демельза не отважилась их примерить. Она понюхала и прижала к щеке боа, потом обернула его вокруг шеи, надела меховую шляпку и начала выделывать пируэты, изображая знатную леди, а Гаррик в это время ползал у ее ног.