«Вы летали вдвоём до рассвета…»
Вы летали вдвоём до рассветаВ полусонном медлительном небе,Хохотали, как малые дети,И прохожий завидовал: «Мне бы!»
Вы швыряли вниз песни и крики,Стоя рядом на призрачном мостике,Разноцветные плавили блики,Пририсовывали звукам хвостики.
А с утра на прокуренной кухнеСлушал ты, как она рассуждала,Что «Огни Эльма» снова потухли,Ариадна ладони разжала,
И проходит наш мир, как ветрянка.Демиург утомлённый в печали:Ваш «Голландец» – консервная банка,Наш Летучий корабль – на причале…»
Рифмоплёт
Неврастеник, поэт и истерик,Прокаженный, не знающий меры,Отказавшись от власти и денег,Снова грезит в объятьях химеры.
Он не плачет от света и боли –Он, слова оживляя, рифмуетВодопад вожделеемой волиС ветром, что в голове его дует.
«Остывший микрофон, остывшие ладони…»
Остывший микрофон, остывшие ладони…Да что ж мы о тоске? Поговорим о том,Как сладко бьет в виски весенний ветер томный,Как будоражит кровь зарытое в пескиЗаката моего бездумное свеченье.Распластан новый день поверхностью доски.Здесь будет все для нас – занозы и томленье,Прохладный поцелуй, страданье, вдохновенье,Стремленье нежное, зажатое в тиски…Да что ж мы о тоске? Куда нам без тоски…
Старый корабел
Простите, я очень стар, господин –Плохо хожу и не слышат уши.Да, он остался только один,Но в этот корабль я вкладывал душу.
Он легок, изящны нос и корма,Фигура Паллады в простой рубашке.Красива? Позировала жена,Да не дожила повидать, бедняжка.
Смотрите, обширен и сух его трюм –Обогатитесь на ввозе перца.Да, господин мой, и душу, и умЯ вкладывал в это корыто. И сердце.
Когда-то, красуясь, ловил он ветраВ просоленный парус, тертый, бывалый,Который, признаться, уж сгнил дотла.Но я еще помню, что он был алый.
«Замолчу и на стол деревянный…»
(Геннадию)
Замолчу и на стол деревянныйЛягу с колом-усмешкой в груди.Не рыдай надо мной,Гость нежданный.Поцелуй меня, и уходи.
Выпей водки на старом перроне,Злое горе не тронь, не буди,Сядь к окну в горькомСтылом вагоне,Песню спой мою, и уходи.
Колет время век тонкие ставни,С колоколенки вечность гудит.Это наше прощенье.Прощанье.Вспомни голос мой. И уходи.
Чайка
Разве может быть чайка такой одинокой?Так стоять сиротливо с нахохленным бокомИ ловить блики звезд в синей лужице рядом?Провожать облака замороженным взглядом?Разве твари крикливой, веселой, пернатойНе дана неба синяя теплая вата,Тяжесть солнца и ветра живого прохлада,Крыльев песня и радости лёта отрава?
Крылья
Заберите мечты и пророчества,Встречи, слезы, победы, волнения,Яркость неба, печаль одиночества,В дар примите моё вдохновение.
К ним возьмите дороги подлунные,Все равно в них одно невезение,Ну, а я свои очи безумныеУтоплю в черной чаше терпения.
Доживу, не боясь и не сетуя,Не прося ни любви, ни улыбок,Не танцуя с туманом и не храняВ глаз озерах пленительных рыбок.
На потеху забвенью-проказникуВы оставьте пустым надмогилье,Помяните ни плачем, ни праздником.А вот крылья… Не трогайте крылья!
Детектив
Как водится, все исподволь начинается –Скажем, со скрипа ветвистой акации.Дальше сюжет, не спеша, развиваетсяНа фоне сверхсенсорной субдепривации.
Героя – пожившего, жизнью помятого,Случайно попавшего под подозрение,Берет в оборот суета еле внятная,Детекто-романная, с продолжением.
Сюжета сплетение, тайна ужасная –Жертва – маньяк, он убийца прохожих,Подруга его, как лисица, опасная,Дама, прекрасная рожей и кожей.
Герой бьется с грузом подделок и фальши,Вдрызг впечатляется рыжей стервозой,Влюбляется, мается… «Что будет дальше?» –Читатель кричит. Дальше – смерти угроза
Позорной, на стуле, искрящем, воняющемБолью, озоном, страхом и криками.И вот наш герой наконец просыпается,Вступает в борьбу с роковыми уликами,
Находит своё нерушимое алиби,Ловит убийцу, маньяка жестокого,Сажает в машину стервозную кралю иУносится вдаль к горизонту глубокому,