Вместе с тем Томас Бремер уточняет о том, что Церковь передает этому миру и это не искусственные и мертвые формы бытия. В частности, говоря о церковной традиции он пишет, как о передаче внутреннего огня, которое зажигает сердца других людей и поколений и для него христиане — это люди, понимающие суть того, что есть такое богослужение и Церковь и зачем он ходит в нее:
«Как гласит известный афоризм: традиция — это не поклонение пеплу, а передача огня. Вы правы, что очень часто традицией объясняют вещи, не имеющие к христианской вере никакого отношения. Но не только традиции, но и Традиция подвержена изменениям. Мы должны постараться идентифицировать сам смысл (“огонь”) и передавать его. Но часто мы видим, что то, что мы считали Традицией, превратилось в пепел, и следующее поколение не может с ним ничего сделать…. Мы имеем дело со взрослыми людьми, которые что-то делают не в силу предписания, а в силу внутреннего побуждения. Я считаю, что эта внутренняя мотивация гораздо более убедительна. Сейчас мессу посещает меньше людей, чем раньше, но среди них больше нет тех, кто приходил, потому что “так надо”. Приходят те, кто хочет прийти на службу»[6].
Современные исследования начинают по-иному воспринимать религию, не как просто то что не светское и потому имеющие некую узкую сферу своего отношения и влияния на общество, о котором последнее время громко говорили религиоведы, но уже относительно недавно (1990–2000-е гг.) религиоведы (или люди, близкие к этой дисциплине) все-таки обратили внимание на эту «наивность» науки о религии. Потихоньку начала развиваться так называемая идеологическая критика религиоведения.[7] Как не странно покажется, но на идеологическое измерение научного изучения религии одними из первых обратили внимание не сами религиоведы, но философы, теологии и антропологи[8]. В этом вопросе большую роль сыграли такие мыслители, как сыграли такие мыслители, как Н. Макиавелли, Г. Гроций, Т. Гоббс, Дж. Локк, Ж. Боден и многие другие. Важно, что никто из них не был теологом — их вообще мало интересовали вероучительные, содержательные аспекты различных религиозных традиций. Гораздо более важными им казались вопросы гражданского мира, порядка, политической власти и прочие, как бы мы сейчас сказали, мирские заботы. В этом новом универсуме они и синтезировали такой феномен, как религия. По сути, «понятие «религия» было создано в рамках мирской «политики» и политической теологии с позиций и интересов политики и политического общества»[9]. Это было связано с таким явлением, как религиозные войны эпохи Реформации, которые привели философов к мысли о том, что стоит разделить мир на две составные, чисто светское-секулярное и чисто религиозное. Мирские теологи сами определили, что относить к божественной сфере, а что нет. Это стало с одной стороны отличием эпохи средневековья, где все было смешано в одно и эпохи модерна, где пошло разделение секулярного и религиозного[10]. Это позволило государству в эпоху модернизма из религии, как добродетели сделать ее мерой суждений и мировоззрения, которое позволяет контролировать саму религию и ее приверженцев[11].
В связи с чем Макс Вебера, привнес новый термин. По его мнению произошло «раскалдовывание» мира и завеса религиозности была снята с мира и общества и мир стал секулярным[12], но при этом произошло совершенно обратное явление: «заколдовывание» Европы, когда все, что вне религии приобретает такой же некий «сакральный» она выводится из-под научного анализа, превращаясь в освященный идеал, к которому можно лишь стремиться, но который ни в коем случае нельзя ставить под сомнение. Но современные исследователи идут дальше. В частности, идет разговор о том, что нет и не может быть ни «расколдованного» мира, ни «светского» пространства, остающегося после ухода религии, так как нет никакой сугубо религиозной религии. Немаловажную роль в разоблачении всей этой мифологии сыграла работа Дж. Милбанка «Теология и социальная теория». Пусть не первым (до него были М. Хайдеггер, Х. Блюменберг и многие другие), но именно Милбанк с новой силой в 1990 г. актуализировал своей работой проблематику «светского». Он показал, что оно не так очевидно, просто и уж точно не так естественно и прозрачно, как то утверждают адепты мифологии «расколдовывания» мира.[13]