Со слов Д. С. Лихачева влияние на Русь с Востока было весьма не значительно, даже монгольское иго не смогло совершить глубинные изменения в Руси[29]. И потому он ставит вопрос о том, возможно нашу часть суши и влияния на нее надо назвать вовсе не Евразией, а Скандославией, т к. Византия дала нам, безусловно, духовно-христианский путь развития, Скандинавия же военно-дружинное устроение[30]. Лихачев поэтом поводу пишет:
«В возникновении русской культуры решающую роль сыграли Византия и Скандинавия, если не считать собственной ее народной, языческой культуры. Через все гигантское многонациональное пространство Восточно-Европейской равнины протянулись токи двух крайне несхожих влияний, которые и возымели определяющее значение в создании культуры Руси. Юг и Север, а не Восток и Запад, Византия и Скандинавия, а не Азия и Европа»[31].
Что касается политического строя Руси в XI—XIII веках представлял собой, (по аргументированному мнению В. И. Сергеевича), смешанную власть князей и народного веча, которая весьма существенно ограничивала на Руси права князей. Лихачев пишет о том, что княжеско-вечевой строй Руси сложился из соединения северо-германской организации княжеских дружин с исконно существовавшим на Руси вечевым укладом. Говоря о шведском государственном влиянии на политическую составляющею Руси, мы должны помнить о том, что еще в XIX веке писал немецкий исследователь Клеманн:
«Шведский строй в начале тринадцатого века (следовательно, спустя три века после призвания варягов), еще не достиг государственно-правового понятия «государства». «Riki» или «Konungsriki» о котором во многих местах говорит древнейшая запись вестготского права, является суммой отдельных государств, которые связаны друг с другом только личностью короля. Над этими «отдельными государствами», «областями» нет никакого более высокого государственно-правового единства... Каждая область имеет свое собственное право, свой собственный административный строй. Принадлежащий одной из прочих областей является иностранцем в том же смысле, как принадлежащий другому государству»[32].
В связи с чем стоит помнить о том, что единство Руси было с самого начала русской идеей государственности, с X века, и было гораздо более реализованным явлением, чем единство шведского государственного строя:
«И в этом, несомненно сыграло свою роль христианство, пришедшее с Юга, ибо Скандинавский Север еще долго оставался языческим. Призванные из Швеции конунги Рюрик, Синеус и Трувор (если таковые действительно существовали) могли научить русских по преимуществу военному делу, организации дружин. Княжеский же строй в значительной мере поддерживался на Руси собственными государственными и общественными традициями: вечевыми установлениями и земскими обычаями. Именно они имели значение в период зависимости от татаро-монгольского ига, «ударивших» главным образом, как раз по князьям и княжеским установлениям. Итак, в Скандинавии государственная организация существенно отставала от той, которая существовала на Руси, где междукняжеские отношения сложились в основном при Владимире Мономахе и его старшем сыне Мстиславе, а затем продолжали меняться под влиянием внутренних потребностей в XII и XIII веках. Когда в результате нашествия Батыя, явившегося чрезвычайным бедствием для Руси, был разгромлен княжеско-дружинный строй русской государственности, опорой народа остался только его общинно-государственный быт (так думал и крупнейший украинский историк М. С. Грушевский)»[33].
Для укрепления государственности Рюриковичей им было необходимо было укрепление авторитета и единства народа со властью в Киевской Руси и этим единством должно было стать христианство. Хотя стоит отметить, что на протяжении еще XI-XIII вв. христианство не имело особо большой поддержки на Руси. Еще распространялось двоеверие. Лишь в последующие эпохи христианство укрепилось на Руси[34].