Согласно мнению Х. Г. Мистера[15], (представитель кальвинистского богословия), вопрос свободы совести может быть определен, как граница компетентности государственной власти в царстве духа. Но, пожалуй, тут можно все же отчасти не согласиться т. к. надо помнить слова ап. Павла о таком явлении, как «сожжённая» совесть (1 Тим.4:2). О человеке по сути лишенного добропорядочной совести. В результате чего понимание совести, если так можно сказать, будет устанавливаться у этого человека лишь на своих каких-либо косвенных предпосылках, не имеющих ничего общего с общечеловеческими принципами совести и морали. Помимо этого апостол пишет о начальстве, которое носит меч, как символ возможного наказания за зло (Рим.13:4-5), и потому требует от христиан не только повиноваться властям из-за страха, но и по «совести»[16].
Важной частью в понимании жизнедеятельности человека и его восприятия Божественного и всего того, что с самим человеком связано является так же и влияние на него элементов экологической психологии[17]. Экологическая психология (экология среды) – это такая междисциплинарная область знаний, которая раскрывает психологические аспекты взаимоотношения человека и окружающей среды. Будь то пространственно-географические и социально-культурные. Которые при этом органично включены в жизнедеятельность человека и при этом служат важным фактором регулирования его, как поведения, так и социального взаимодействия (Деян.17:26).
Со слов игумена о. Вениамина (Новика), он приводит три причины (религиозная, социально-мировоззренческая и национально-психологическая), которые мешают нам (России), выстроить четкое основание для социальной (а значит в тоже время и творческой) доктрины в обществе. Первая – это религиозная, и при том самая глубокая причина. В российском обществе присутствует скрытый восточный полуязыческий фатализм. Где чья-либо пассивность, которая попускает, какое-либо бездействие или несчастный случай, воспринимается, как все произошло «по воле Божьей». Данная позиция лишь «созерцательности» ставится в заведомо выгодное положение по сравнению с любым «внешним» действием. Связано это хотя бы потому, что любое внешнее действо — это ничто иное, как проявление внутреннего действа – работы над собой и принятия решения. Вторая причина (социально-мировоззренческая), которая по сути несет в себе безличностно-формальный характер. Важной составляющей в этом вопросе, на Западе явился рационализм, пришедший с Просвещением (модернизмом). Но русское просвещение XVIII века, не оставило по сути никакого следа в российском общественном сознании, за исключением некоего круга интеллигенции, антиклерикализм которых со временем нарастал. Произошедший внутренний раскол российского общества в связи с насильственными петровскими реформами оказался глубже, чем раскол западный, где секуляризация была несколько имманентной. Реформы Петра I, привели к радикализации сознания различных общественных групп российского общества. Но навыка критического подхода в рационализации общественного отношения мы так и не смогли выработать. Доводя порой все до «излюбленной» крайности. Не удивительно то, что и сегодня в Российской государственности отсутствует современная социальная (творческая) доктрина. И проблема стоит не в том, что ее, кто-то «не доработал», но в следствие хронического отсутствия в нашем общественном сознании не только культуры рационального социального осмысления всей действительности, но и элементарной потребности в ней самой. И это отсутствие порождает в сознании российского менталитета – консерватизм в сознании людей. Что приводит заведомо к отрицанию всего нового в общественной сфере (а значит и религиозной также Ц.П.), делает невозможным никакие реформы (а если они и проводятся, то мало эффективно или просто для «вида» - Ц.П.). Третья причина - это национально-психологическая. Российская среда по большому счету является нестабильным общественно-политическим явлением, которое стало своего рода уже традиционным в связи с чем это вызывает недоверие к власти, социально-психологический «паралич», созданный коммунизмом, где не возможна была не какая инициатива, а тем более творческая и религиозная. Все это привело к состоянию апатии и безволия[18]. Но при всем при этом о. Вениамин особо выделяет (жирным шрифтом в тексте - Ц.П.), то, что реализация социальной доктрины возможно только при признании различных ценностей религиозного смысла[19].