Я согласился, что обставитъ -- дeйствительно обставляли: въ данныхъ условiяхъ иностранные рабочiе работали въ среднемъ хуже русскихъ...
-- Ну, мы отъ нихъ кое-что разузнали... Вотъ тебe и капитализмъ! Вотъ тебe и кризисъ! Такъ это -- Германiя, eсть тамъ нечего и фабричное производство некуда дeвать. А у насъ?.. Да, хозяинъ нуженъ... Вы говорите, монархiя? Что-жъ, и о монархiи можно поговорить, не думаю, что-бъ изъ этого что-нибудь вышло. Знаете, пока царь былъ Божьей милостью -- было другое дeло. А теперь на Божьей милости далеко не уeдешь... Нeтъ, я лично ничего противъ монархiи не имeю, но все это сейчасъ совсeмъ не актуально. Что актуально? А чтобы и у каждаго рабочаго, и у каждаго мужика по винтовочкe дома висeло. Вотъ это конституцiя. А тамъ -- монархiя, президентъ ли -- дeло шестнадцатое. Стойте, кто-то тамъ хруститъ.
Изъ за кустовъ вышло два вохровца. Одинъ сталъ въ сторонкe, съ винтовкой на изготовку, другой мрачно подошелъ къ намъ.
-- Документы, прошу.
Мы достали наши пропуска. На мой -- вохровецъ такъ и не посмотрeлъ: "ну, васъ-то мы и такъ знаемъ" -- это было лестно и очень удобно. На пропускъ Чернова онъ взглянулъ тоже только мелькомъ.
-- А на какого вамъ чорта пропуска спрашивать? -интимно-дружественнымъ тономъ спросилъ я. -- Сами видите, сидятъ люди среди бeлаго дня, рыбу жарятъ.
Вохровецъ посмотрeлъ на меня раздраженно.
-- А вы знаете, бываетъ такъ: вотъ сидитъ такой, вотъ не спрошу у него пропуска, а онъ: а ну, товарищъ вохровецъ, ваше удостовeренiе. А почему вы у меня пропуска не спросили? -- вотъ тебe и мeсяцъ въ ШИЗО.
-- Житье-то у васъ -- тоже не такъ, чтобы очень, -- сказалъ Черновъ. {381}
-- Отъ такого житья къ ... матери внизъ головой, вотъ что, -- свирeпо ляпнулъ вохровецъ. -- Только тeмъ и живемъ, что другъ друга караулимъ... Вотъ: оборвалъ накомарникъ объ сучья, другого не даютъ -- рожа въ арбузъ распухла.
Лицо у вохровца было дeйствительно опухшее, какъ отъ водянки.
Второй вохровецъ опустилъ свою винтовку и подошелъ къ костру:
-- Треплешь ты языкомъ, чучело, охъ, и сядешь же...
-- Знаю я, передъ кeмъ трепать, передъ кeмъ не трепать, народъ образованный. Можно посидeть?
Вохровецъ забрался въ струю дыма отъ костра: хоть подкоптиться малость, совсeмъ комарье заeло -- хуже революцiи...
Второй вохровецъ посмотрeлъ неодобрительно на своего товарища и тревожно -- на насъ. Черновъ невесело усмeхнулся...
-- А вдругъ, значитъ, мы съ товарищемъ пойдемъ и заявимъ: ходилъ-де вотъ такой патруль и контръ-революцiонные разговоры разводилъ.
-- Никакихъ разговоровъ я не развожу, -- сказалъ второй вохровецъ. -- А что -- не бываетъ такъ?
-- Бываетъ, -- согласился Черновъ. -- Бываетъ.
-- Ну и хрeнъ съ нимъ. Такъ жить -- совсeмъ отъ разговора отвыкнешь -только и будемъ коровами мычать. -- Вохровецъ былъ изъeденъ комарами, его руки распухли такъ же, какъ и его лицо, и настроенiе у него было крайне оппозицiонное.
-- Оч-чень прiятно: ходишь какъ баранъ по лeсу: опухши, не спамши, а вотъ товарищъ сидитъ и думаетъ, вотъ сволочи, тюремщики.
-- Да, такъ оно и выходитъ, -- сказалъ Черновъ.
-- А я развe говорю, что не такъ? Конечно, такъ. Такъ оно и выходитъ: ты меня караулишь, а я тебя караулю. Тeмъ и занимаемся. А пахать, извините, некому. Вотъ тебe и весь сказъ.
-- Васъ за что посадили? -- спросилъ я вохровца.
-- За любопытство характера. Былъ въ красной армiи, спросилъ командира -- какъ же это такъ: царство трудящихся, а нашу деревню -- всю подъ метелку къ чертовой матери... Кто передохъ, кого такъ выселили. Такъ я спрашиваю -за какое царство трудящихся мы драться-то будемъ, товарищъ командиръ?
Второй вохровецъ аккуратно положилъ винтовку рядомъ съ собой и вороватымъ взглядомъ осмотрeлъ прилегающiе кусты: нeтъ ли тамъ кого...
-- Вотъ и здeсь договоришься ты, -- еще разъ сказалъ онъ.
Первый вохровецъ презрительно посмотрeлъ на него сквозь опухшiя щелочки глазъ и не отвeтилъ ничего. Тотъ уставился въ костеръ своими безцвeтными глазами, какъ будто хотeлъ что-то сказать, поперхнулся, потомъ какъ-то зябко поежился.
-- Да, оно куда ни поверни... ни туды, ни сюды ...
-- Вотъ то-то.
Помолчали. Вдругъ гдe-то въ полуверстe къ югу раздался выстрeлъ, потомъ еще и еще. Оба вохровца вскочили, какъ {382} встрепанные, сказалась военная натаска. Опухшее лицо перваго перекосилось озлобленной гримасой.
-- Застукали когось-то... Тутъ только что оперативный патруль прошелъ, эти ужъ не спустятъ...
Вслeдъ за выстрeлами раздался тонкiй сигнальный свистъ, потомъ еще нeсколько выстрeловъ.
-- Охъ, ты, мать его... бeжать надо, а то еще саботажъ пришьютъ...
Оба чина вооруженной охраны лагеря скрылись въ чащe.
-- Прорвало парня, -- сказалъ Черновъ. -- Вотъ такъ и бываетъ: ходитъ, ходитъ человeкъ, молчитъ, молчитъ, а потомъ ни съ того, ни съ сего и прорвется... У насъ, на Бобрикахъ, былъ такой парторгъ (партiйный организаторъ) -- оралъ, оралъ, слeдилъ, слeдилъ, а потомъ на общемъ собранiи цеха вылeзъ на трибуну: простите, говоритъ, товарищи, всю жизнь обманомъ жилъ, карьеру я, сволочь дeлалъ, проституткой жилъ... За наганъ -- сколько тамъ пуль -- въ президiумъ: двухъ ухлопалъ, одного ранилъ, а послeднюю пулю себe въ ротъ. Прорвало. А какъ вы думаете, среди вотъ этихъ караульщиковъ -сколько нашихъ? Девяносто процентовъ! Вотъ говорилъ я вамъ, а вы не вeрили.
-- То-есть, чему это я не вeрилъ?
-- А вообще, видъ у васъ скептическiй. Н-нeтъ, въ Россiи -- все готово. Не хватаетъ одного -- сигнала. И тогда въ два дня -- все къ чортовой матери. Какой сигналъ? -- Да все равно какой. Хоть война, чортъ съ ней...
Стрeльба загрохотала снова и стала приближаться къ намъ. Мы благоразумно отступили на Вичку.