- Лизанька, что с тобой? – испуганно спросила Сашка. Старшая сестра не заметила, когда люди вокруг стихли, ибо в её голове поднялся невообразимый шум и скрежет, и уставились на неё. – Не бойся, мы же не последних крох лишились, вернём всё с лихвой, и года не пройдёт, увидишь!
Заболоцкая средняя дико посмотрела на присутствующих, чувствую, как щёки её наливаются раскалённой медью, и стрелой побежала в пострадавший дом, не в силах выдержать хотя бы одну секунду пребывания вместе с остальными. Она не помнила, как взлетела на третий этаж и оказалась у дверей своей спальни. Страшная мысль поразила девушку: почему она так категорично отринула причастность ребят? Может, они помогали искать или очищать туннели или сообщили об их местонахождении; не случайно же Дима постоянно заявлялся на участок Заболоцких, потому что вряд ли кто-нибудь согласился бы регулярно встречаться со вздорной, острой на язык девчонкой безвозмездно. И не важно, что у Митьки и его друзей, будь они неладны, богатые родители – это не снимает подозрений! И Лизавета уже злилась на знакомцев, как на саму себя. Вдруг кто-то окликнул её:
- Лиза! Остановись же, - запыхавшаяся раскрасневшаяся Саня тяжело преодолела последние ступеньки – полнота всегда мешала ей добиться успехов в лёгкой атлетике.
- Саша, сейчас не время… - сквозь стиснутые зубы просипела девушка.
- Прекрати! Родители в замешательстве, я беспокоюсь. Что произошло, неужели дело только в грабеже?
Заболоцкая средняя собиралась посоветовать сестре вернуться к маме и папе, но неожиданно для себя брякнула:
- Нет, но нас обокрали из-за меня, - и вкратце объяснила сложившуюся ситуацию. Увидев, как Сашкино лицо удивлённо вытягивается, а рот приобретает форму буквы «О», поспешила добавить. – Я на девяносто процентов уверена, что Моряков со своими друзьями приложил руку. Недаром Олежа предупреждал сына, что они – плохая кампания.
- Неправда, ребята не могли сделать такого, - слишком запальчиво отрезала Александра.
- А ты откуда знаешь? Вы же едва знакомы, - раздражённо фыркнула девушка.
- Мы… - и Саша тоже решила обо всём рассказать, за компанию. Позже она поняла, что худшего способа раскрыть секрет и не придумать, но девочку было не остановить, и она поведала блондинке о многочисленных тайных встречах, дружбе, её желании сблизить дорогих ей людей и прочие вещи, которые не следовало так торопиться объяснять. К концу пламенного монолога Лизины лоб, щёки и подбородок неприятно, горячо порозовели, губы, в начале дрожавшие, сжались до ниточки, а глаза метали молнии.
- Но в последнее время мы отчего-то очень редко видимся, - втянула голову в плечи Санька.
- Напомни, зачем ты мне исповедуешься? – спокойным ровным голосом осведомилась девушка.
- Чтобы доказать тебе, что ребята не виноваты, - она гордо выпрямила спину, обрадовавшись, что буря миновала.
- Отлично, тогда, наверное, ты и пойдёшь к своим безгрешным друзьям, чтобы вместе посмеяться на тем, как вы обвели вокруг пальца глупую доверчивую сестру, и как ловко подставили её?
- Что? – побледнела Александра, невольно отступая.
- Ничего! Забудь! Мои слова – пустой звук! – закричала, кажется, первый раз, на девочку Лизавета. – Уходи! Уходи к ним! Убирайся! – она метнулась в сторону, забежала в комнату и оглушительно хлопнула дверью. Прежде, чем Саня успела что-либо предпринять, лязгнул ключ в замочной скважине, клацнул шпингалет. Заболоцкая младшая бросилась к спальне. Но сколько бы она ни колотила несчастное, трещавшее под кулаками дерево, сколько ни умоляла, ни просила прощения, но не услышала ни одного слова в ответ. Уже тогда Александра догадалась, что холодная война продлится не один день.
Россия. Исчерпание лимита.
«Ох, нелегка работа писателя…» - так печально размышляла Рита, бессовестно расположившись посередине деревянной лавочки в МФМУ и вяло выводя буквы на разлинованном листе большой тетради без обложки. Уже третий раз за сегодняшний день девушка бралась за перо, но не смогла выдавить из себя ни одного внятного предложения и, что самое обидное, понятия не имела, в чём причина – погода стояла солнечная, занятия были лёгкими, позыв к писательству никуда не пропадал, но… Что-то не заладилось с самого начала: то поза неудобная, то чернила кончились, то шумно. Девушка с усилием выпрыснула на бумагу два слова – подлежащее и сказуемое, главный герой и глагол; снова почти слышимый скрип сложного творческого механизма и его остановка. Складывалось ощущение, что персонаж просто ещё нежился в воображаемой постели, видел ненастоящие сны и отказывался действовать, иначе почему всё, выходящее из-под пера Марго получалось наивным и надуманным? Она-то надеялась, проблема с реализмом исчезла навеки ещё несколько месяцев назад.