- Франт, - зло выплюнул кто-то, и Женька быстро подметила возмущённого.
… И принялся выговаривать, едва ли не по слогам, оделяя особым вниманием и даже злостью каждую букву.
- Наш Император… Эммануил Данилович, - с краткой паузой и предварительно скосив глаза на бумагу, зачитал глашатай, - очень милостив, но существует предел даже его терпению. Он гарантировал лучшую плату Охотникам, более того, из собственной средств одаривал особо отличившихся, в том числе и вас! – Карающий перст нацелился на опальных, мальчишка набирал темп. – И как вы с ним, со всеми нами поступили: едва не раскрыли тайну нашего существования этим варварам! – установилась припозднившаяся тишина – суета, свойственная любой толпе, растворилась, все устремили взгляды на постамент. Даже Евгения ненадолго приостановила свою революционную деятельность. «Вот, значит, как зовут нашего правителя», - с заторможенностью подумала девушка. За последние сто лет имя королей ни разу не слышали ни в чьих устах; помнится, однажды маленькая Женя имела неосторожность спросить у отцовских товарищей, отчего данное знание так старательно скрывается – благо, родительские знакомые умели молчать. Иначе, неизвестно, оставались бы Опрасники главными купцами… Девочка подозревала, изначально обезличивание Императоров использовалось для стирания всех человеческих их черт, создания иллюзии концентрации чистой власти без властителя, но с годами такой приём всё более и более служил возвеличиванию государя над гражданами (что свойственно практически любой стране, где главенствует монархия) – ни у кого не было права осквернять его имя. И вдруг священное таинство открылось простому люду; хотя нет, смердам, да, последнее определённо уместнее. Наверняка Эммануил или его советники почувствовали, что народ крайне недоволен ссылкой лучших Охотников и по совместительству бывших общественных деятелей (что не маловажно), и чтобы задобрить подданных, правитель снизошёл… Евгения тряхнула головой и почти услышала зазвеневшие внутри бубенчики-мысли – нужно продолжать работу. А король уже упустил момент, раньше следовало снисходить.
- Владислав Скакунов Алексеевич, Борис Замётов Абрамович и Владимир Баранов Дмитриевич обвиняются в нарушении сразу нескольких правил регламента Охотников, которому по вступлении в данную организацию давали клятву, - вживался в роль юноша. - Во-первых, они отступили от своих профессиональных обязанностей, не выполнили норму поставки ценностей, ослушались начальство, подвергли опасности конфиденциальность Ростерии, нанесли ущерб Пункту Помощи №3, скрывались от властей…
«И это только первый пункт!» - удивилась девушка, невольно вслушиваясь в длинный ряд синонимов.
- Во-вторых, они выказали явное неуважение Жизни…
- Чушь, - прошелестела добрая половина толпы, а Женя понятия не имела, как себя повести, судорожно листая блокнот.
- Таким образом, злодеи приговариваются к пожизненной ссылке в Сибру, - с довольным видом закончил парень, поклонился толпе, демонстрируя чудеса гибкости, и скрылся в ранее упомянутом доме позади возвышения. На месте глашатая появился главный судья (Интересно, для чего мужчина надел шапку, если парик наверняка греет лучше любого головного убора?), задачей которого было лишь сказать:
- Я полностью согласен с формулировкой злодеяния и определением меры наказания, решение вступает в силу с… - он сделал непонятный знак рукой, задние ряды смогли увидеть Олега Лихоборова, вышедшего вперёд с очень мрачным видом. Мужчина набрал в грудь воздуха, повернулся в сторону символической дыбы и полил её жидким огнём. Всё действие сопровождалось грозным рёвом, жаром, от которого подтаял на площадке снег, и искрами, что блохами прыгали по близстоящим. И вот плакат, точнее, верхний его чёрный слой полностью истлел и открыл зрителям… огромного красного петуха, с недавнего времени, символа правосудия. Метафорично, не правда ли?
- Кощунство! – выругался человек из толпы тихо. – Превращать такое мероприятие в представление… - Евгения скользнула меж людей, опять отыскала сочувствующего и схематично зарисовала. Краем глаза она заметила опоздавших: четверо людей тоже были знатью, о чём говорила дорогая стильная одежда, и тоже имели кислые лица. На входе они остановились, подошли к придворному около маленькой стоечки и расписались на уже заполненном чернилами листе. «Ага», - подумала маленькая шпионка, прошмыгнувшая на огороженную территорию, слившись с толпой, и потому не заметившая человека у ворот: - «значит, большинство присутствующих здесь не по своей воле; ведётся учёт. Тем лучше для меня». По окончанию первого часа народ стал медленно уходить, и Женя, посчитав, что хорошо поработала, также незаметно вышла в парк и поспешила к небольшому родному домику на границе Кирилльска, рассудив, что не хочет смотреть на торжественные проводы упирающихся ссыльных. Вечером того же дня она впервые повздорила с ПаПе, в усадебке которого ребята и решили собираться, пока шторм не стихнет. Ссора возникла на совершенно неожиданной для девушки почве – из-за её задания. Евгения надеялась на похвалу, а получила выговор и, уставшая, не сдержала обиды.