- Сказочные глупцы, - закончила та.
- Нет же, они в опасности – им грозит наказание похлеще выговора.
- Они сами виноваты. К тому же, мы не можем быть уверены в наших выводах. Однако ты права, сидеть сложа руки крестом на груди я не собираюсь.
Сёстры замолчали и прислушались – не стОит продолжать беседу в том же духе, они же в гостинице не одни.
- Надеюсь на тебя, - позволила себе напоследок Саня.
***
Чета Заболоцких возвращалась на ранее так горячо любимый постоялый двор, едва переступая ногами, нехотя и в скверном расположении духа: во-первых, потому что там их ждали узницы, очевидно чувствующие себя преданными, непонятыми и злее ростерийской зимы; во-вторых, новости были отнюдь неутешительные. Супруги давно ощущали гнетущую атмосферу нарастающего недовольства, причём имеющую очень странную структуру – как будто аллергия, выступающая на холёном лице ростерийского общества красными очажками заразы. Если размыть взгляд и смотреть издалека, то кажется, словно болезни и не существует, но если подойти ближе… Разумеется, супруги приняли тяжёлое решение изолировать девочек на некоторое время от внешнего мира не без оснований, особенно Лизу – она такая впечатлительная. А император… Заболоцкие не озвучивали думы вслух, но внутри у обоих, словно расплавленное масло на сковороде, бурлило и выплёскивалось негодование. Интересно, правитель действительно не замечал очевидного, следовательно, нельзя и надеяться на мирное разрешение конфликта, или с завидным мастерством притворялся, дабы не вносить лишнюю смуту, а сам расправлялся с последними ополченцами? Одним словом, дворяне не знали, что и думать, и это было самым страшным: они понятия не имели, что предпринять. Если опасность миновала, то стеснение свободы дочерей и затворнический образ жизни в ближайшее время вызвет множество вопросов у общественности, если же властитель правда несколько недальновиден, то сейчас вместо сожалений и душевных терзаний следовало уезжать из столицы, куда-нибудь подальше, на Майские ущелья, укрепиться там с прислугой. Но не надо сейчас строить слишком далекоидущие планы, мало ли, Елизавета частенько в запале ссоры попрекала родителей тем, что они чересчур драматизируют. Конечно, и те в долгу не оставались, в пику называя дочь очень ветреной особой, но всё же частенько задумывались – а не слишком ли они осторожничают? Даже Император к их приезду отнёсся довольно холодно: сам на аудиенцию не явился, заставил Заболоцких битый час, терпеливо сложив ладони на коленях, просидеть в одиночестве на жёстких стульях с высокой спинкой в зале ожидания. Супруги успели до рези в глазах и дыр на обоях рассмотреть каждую деталь в помещении, хотя рассматривать было, в общем, нечего. Поражающий воображение высочайший потолок, испещрённый потрескавшимися древними фресками, изображающими сказочные сюжеты зауральских мифов, невероятный размах – таких широких комнат Заболоцким видеть не приходилось; толстые, как будто слоновьи ноги, колонны, покрытые целлюлитом лепнины. Пусто. И эту пустоту не смог заполнить даже нерасторопный суетящийся советник Императора, всячески пытавшийся доказать собственную значимость, вследствие чего, видимо, не обращавший внимания на все приводимые дворянами аргументы.
- Как думаешь, Николенька, - обратилась к мужу Олеся, чтобы немного отвлечься, - можно показать девочкам сегодняшний выпуск газеты? В нём описываются только последние события из сферы образования, нет никаких провокационных статей.
- Они само отсутствие скандальных ситуаций воспримут за провокацию, - отрезал мужчина, - потому что очень обижены. И просить прощения у них до поры до времени не нужно – посчитают, что мы раскаиваемся, значит, признаём, что поступили неверно.
- Как всё сложно, - пробормотала она. – И почему бунтовщики выступили именно здесь? – в сердцах воскликнула женщина. – Как будто других стран мало.
Пара подошла к заветному порогу. Николай распахнул ворота, пропуская вперёд жену, та поколебалась, но ступила вперёд.
Сначала родители захотели навестить младшую дочь, которую утром перед своим уходом не осмелились будить и разъяснить ново установленный режим тотального контроля – пожалели. Но чем больше они откладывали разговор, тем неприятнее он становился, так что мама приблизилась к проёму, как будто взиравшему на гостей с заведомой укоризной, и робко постучала.
- Ждёшь, пока откроет? – съязвил отец, но сразу исправился. – Извини.
Олеся раздражённо откинула локон со лба и негромко позвала.