- Не волнуйся, - с капелькой гордости и злорадства сказала мама, - я уже напомнила Санечке. Санечке стало неуютно, а Елизавета надулась. Похоже, давнее соперничество за внимание младшего члена семьи так и не прекратилось, и сейчас вела Олеся.
Родители и Саня ели, хотя, в случае последней, просто заглатывали пищу, не отрывая взгляда от тарелки. Да, сестра действительно была неуклюжей, что раздражало Лизавету, но ещё больше злило это выставляемое напоказ раскаяние. Лизе же пока не удавалось затолкать в рот ни куска, поэтому она сонно клевала носом, рискуя обмакнуть его в кашу. А ещё она думала, о самых разных вещах: например, что если сейчас она не прекратит размазывать свою порцию по тарелке и не заставит себя орудовать ложкой, то манке суждено будет засохнуть, потрескаться, стать холодной и безвкусной. Но не только. Ещё фигурировали такие мысли, как: почему Саша младше, но при этом выше и учится лучше? Это не честно. Девушке стало противно, она попыталась как можно быстрее очистить свою голову от таких завистливых циничных раздумий. Было немного стыдно за то, о чём никто не узнает. Остальные члены семьи уже расправились с завтраком и просто молча сидели за столом, впрочем, через минуту Олеся поднялась и вышла из комнаты, за ней последовали Николай и Саша, открывшая было рот, но не рискнувшая вымолвить ни слова по отношению к Лизавете. Девочка осталась одна. Кое-как покончив из жалости с кашей, Лиза ополоснула тарелку, зевнула и без сил опустилась на широкий подоконник. После забралась туда с ногами, открыла окна и свесила голову на грудь. Попыталась снова провалится в мягкую перину тревожной дрёмы, но тусклый солнечный свет раздражал глаза. Чай во второй раз получился просто отвратительным, наверное, вся Лизина желчь просочилась туда. Всё сегодня раздражало, жутко злило. Разумеется, виновата вовсе не Саня, подумаешь, чай… от воспоминания пальцы девушки судорожно сжали ткань блузы. На самом деле всему виною недосып. Да, её ночное приключение. Звучит интригующе, правда? Нет, ни капельки, это не приключение и даже не ночное. Просто Димка то ли дурак, то ли пристаёт, то ли задумал пакость какую. А вот что произошло: примерно шесть часов назад.
Лиза сидела в Зальной комнате около расстроенного пианино, подперев щёку кулаком, и делала абсолютное ничего. Нет, правда, ничего. И сейчас она судорожно пыталась придумать, чем бы ей занять себя в скучный вечер понедельника, или утро вторника, не важно. Девочка тоскливо поводила пальчиком по отвратительно чистой крышке музыкального инструмента. Вдруг острый слух Лизаветы уловил слабый вибрирующий звук. Она заозиралась, пытаясь понять, что отвлекает её от мыслительного процесса. Наконец повернулась в сторону окна. Щёлкнула ручками, дёрнула на себя ставни и… лихой молодецкий свист чуть не оглушил её. Ошалевшая девушка, чуть помедлив, высунулась наружу, и в следующий миг её губы раздражённо скривились. Она набрала побольше воздуха и прошипела: «Если ты разбудишь моих родителей, мне тебя не жаль!» С этими словами девочка захлопнула окно и сердито оперлась о пианино. Однако уже через минуту, пробормотав что-то, похожее на «Бог с ним», Лиза тихонько вышла из залы, очень медленно ступая, перенося весь свой вес с носка на пятку, чтобы не потревожить домашних, спустилась с лестницы, приоткрыла тяжёлую дверь и юркнула быстрой тенью на улицу. Девочка глянула в сторону горизонта: темень непроглядная, как будто текучая патока, какая обычно бывает перед рассветом. Лизавета осторожно обошла особняк и встала под окном, из которого минуту назад заметила Диму. Пусто. Абсолютно никого нет. От липкого волнения девушка перебирала своими длинными и узкими ступнями, словно пытаясь вытянуть их из болота. И только глаза успели переключиться на ночное видение, как вдруг снова стало очень темно. Вмиг охрипшая и онемевшая Лиза прислушалась к своим ощущениям: на лице явственно чувствовались чьи-то руки. Сзади послышался смешок.
- Моряков! – зарычала девочка. Хихиканье повторилось, и она уверилась в своей догадке.
- Правда, надоел уже! Я же просила! Ничего нового на ум не приходит? - Елизавета раздражённо вывернулась из его ладоней, уже успевших вспотеть.
- А зачем что-то новое, если ты пугаешься каждый раз, как первый? – продолжал потешаться мальчишка. Блондинка резким движением оправила платье.
- Ты хоть когда-нибудь спишь? – устало сменила она тему разговора. Ответное пожимание плечами. – Зачем звал то? Есть что-то новенькое? Из столицы может…
- Подожди ты, - рассмеялся Дмитрий, - подожди. Какая быстрая. Я думал, сначала поговорить надо. – Девочка уныло глянула на первые лучи раннего солнца, прощаясь с возможностью хорошенько выспаться. Потом посмотрела на Митю. Слабый свет сразу же отразился в его золотисто-рыжих прядях, поблёскивая. Несмотря на то, что Митя был ровесником блондинки, на его младенчески гладком лице и не думал проклёвываться не то что пучок бороды, но и первый прыщ. Мальчик сощурил свои приторные светло-карие глаза и придал им этакое лисье выражение, разумеется, девчонкам из школы всего этого было больше, чем достаточно, впрочем, и Заболоцкая повелась пару лет назад.