- Лизавета, посмотрела бы картины, - возмутилась неожиданно оказавшаяся рядом Олеся. – Олег Ярославович приобрёл одно очень интересное произведение Серова, оно так ценно…
- Не люблю Серова, - отрезала девушка и опять повернулась к столовой.
- Лизавета, - теперь к ней обратился отец. Он наклонился к уху дочери и вполголоса произнёс: - Не порть сюрприз.
Блондинка согласно сделала пару шагов по направлению к родителям, но на этом остановилась – ей хотелось стать первой, кто всё увидит. Наконец раздался тихий шорох, и Лизавета, уже приготовившаяся, резко развернулась и громадным скачком приблизилась к открывающимся створкам (юбка, кстати, хорошая, ткань качественная, отлично тянется, всем рекомендую). Мать в последний момент успела оттащить дочку за шиворот.
- Почти шестнадцать лет человеку, а вести себя прилично до сих пор не умеет! Не позорь нас с отцом! – шёпотом отчитывала пытающуюся справиться с головокружением Елизавету. – Подожди, или тебе уже хмель в голову ударил? – и испуганно посмотрела на девочку.
«Кстати, вполне возможно», - подумалось средней Заболоцкой. «Тот напиток казался таким лёгким, но ведь недаром говорят, в тихом омуте градусы водятся», - и в доказательство мысленно, про себя икнула. Надо же, как быстро и неожиданно, буквально за несколько минут… В то время как лицо Олеси больше и больше белело от ужаса, а Лиза пыталась вспомнить хоть какие-то слова, чтобы успокоить маму, двери в столовую распахнулись полностью, открывая дрожащим от любопытства гостям… Загораживающую всё фигуру Лихоборова старшего.
- Дорогие гости! – начал он пафосно, уперев руки в косяк, чтобы полностью закрыть собой действо, происходящее внутри. – Уверен, вы успели вдоволь налюбоваться картинами, а если нет, то не бойтесь, они никуда не убегут!
Толпу всколыхнул сдержанный смешок, а Лизавета задумалась: может, у всех богатых людей отсутствует чувство юмора?
- В любом случае, я собираюсь показать вам кое-что гораздо более увлекательное, нежели безмолвные и неподвижные холсты. Сейчас я попрошу вас снова зайти в столовую и сесть, обещаю, что не пожалеете!
На этом Олежа закончил и отошёл в сторону, пропуская в залу длинную цивилизованную очередь. Заболоцкие шли где-то в середине процессии, когда Лизавета, насквозь пробуравленная родительским взглядом и по-прежнему хранившая молчание, поняла одну неприятную вещь: она слишком много выпила, и, нет, не алкоголя (хотя и данное утверждение являлось справедливым), девушка просто слишком много выпила. И, как результат, она жалась, переступая ногами и всеми силами пытаясь вспомнить слово, обозначающее другую тайную комнату, но в спасительные мысли в мозгу давно смешались в радостный калейдоскоп. Что делать, непонятно. Узнать у других гостей не получится, так как девочка не знала, что и, главное, как спрашивать. Попытаться найти самой? Нет, количество настойки в крови совсем не улучшило зрение и координацию, да и Олеся вряд ли дочку и на шаг от себя отпустит в таком состоянии. Остается только терпеть и ждать. В неопределённом настроении Лизавета вошла в столовую, осмотрелась вокруг и грустные думы вмиг улетучились! Невероятно… Ранее очень светлая комната оказалась погружена в полумрак, а тёмные бархатные шторы на стенах, непонятно для чего нужные в помещении ниже уровня земли, создавали дополнительную атмосферу какой-то таинственности и романтичности. Девушка пьяно хихикнула: как будто на свидание пришла! Более того, отныне вместо одного длинного широкого стола посередине залы стояло несколько, поуже, и сведённых вместе в форме буквы «П», так что внутри оставалось очень много незаполненного пространства.
- Прошу вас, располагайтесь с наружной стороны, - послышался голос Ольги Лихоборовой.
Семья Заболоцких расположилась ближе к краю, чтобы как можно быстрее и незаметнее покинуть бал, и только сейчас Лиза заметила, что пир не кончился, и всю скатерть полностью закрыли собой блюда с разнообразными десертами и сладостями. Совсем рядом, рукой подать, нашёлся графин с какой-то подозрительно весело пахнущей жидкостью, но отец в один миг отодвинул напиток на другой край стола. Пожалуйста, не больно-то и хотелось!
- Лучше ещё поешь, - шёпотом посоветовала мама, и Елизавета, на удивление, решила беспрекословно её послушаться. Все гости окончательно раскрепостились, расслабленные чудесной настойкой, едой и уютом, а девочка, уже немного пришедшая в себя (какая же необычная штука!), задумчиво отрезала ребром вилки ещё кусок шоколадного пирога с клюквой и насадила его на зубцы, подняла столовой прибор и стала медленно его покручивать. Есть или не есть… Об этом вопроса и не стоит, блондинка лишь сомневалась, хочет ли съесть его сейчас. Она положила вилку обратно на тарелку. Позже. Вдруг девушка почувствовала на себе чей-то пристальный взгляд. Осмотрелась. Илья Лихоборов. Парень, ничуть не смутившись, продолжал рассматривать среднюю Заболоцкую с несвойственной ему беззлобностью, любопытством, возможно, чем-то похожим на дружелюбие. Надо же… В данном случае любая бы застеснялась, и Лиза замерла на секунду, но потом весело показала юноше язык и очень скоро забыла о нём и принялась за пирог. Нужно отметить, что мальчишка был весьма симпатичным и знал это: есть в нём что-то такое-этакое, может, извечная печаль и тайна в тёмных глазах, может, отстранённое самостоятельное поведение, может, намеренно пониженный голос, но благодаря некоторым своим качествам Илья пользовался популярностью, и поэтому почти все его знакомые сверстницы считали себя обязанными публично вздыхать по нему. Но не Елизавета. Потому что водиться с бывшим – себя не уважать. Схема «Останемся друзьями» изначально обречена на провал, ибо дружбы между девушкой и парнем, причем, если оба привлекательны, быть не может; и ребята только недавно заключили холодное перемирие, включающее в себя хмурые переглядывания и попытки встречаться лишь изредка. Неожиданно что-то в восприятии мира Лизой изменилось; она с ужасом поняла, что перестала видеть собственную еду. «Неужели всё настолько плохо? Я так захмелела, что у меня темнеет в глазах, и я вот-вот с громким храпом упаду за стол?» но дело оказалось отнюдь не в девочке – это слуги незаметно прокрались за спинами приглашённых и потушили оставшиеся свечи, почти все. С разных сторон послышались не на шутку перепуганные ахи и охи, даже словно бы болезненные стоны, и средняя Заболоцкая уже готова была поддаться общей панике, но сильно вздрогнула от внезапного тёплого прикосновения к своей руке чужих пальцев сзади.