— Вы, я вижу, человек сведущий, — Сегомар заговорил тише. — Хотите что-то предложить?
Марк кивнул.
— Я имею возможность устранить Зверя.
Сегомар покачал головой.
— Не продолжайте. Это меня сейчас не интересует.
— А что же вас интересует?
— Можете ли вы спасти человека?
«Не племянник. Сын», — понял Марк, а вслух сказал, чтобы потянуть время.
— Вы очень откровенны.
— У меня нет времени на долгие разговоры. Так можете?
Новеллий задумался. Разговор пошел в совершенно ином направлении, он не знал, что ответить. Ему приходилось убивать Зверя — один раз. Ему несказанно повезло тогда, это следует признать. И он до сих пор помнил все — удар, едва не выворотивший ему суставы, запах гниющей на глазах плоти, отлетевшую голову, что даже мертвая жгла его взглядом — жгла, несмотря на лопнувшие глаза.
— Это зависит от того, что вы понимаете под спасением. Ритуал…
Лицо Сегомара вдруг сморщилось, как печеное яблоко, он стремительно отвернулся, пряча от гостя слезы.
— Я не хотел этого. Никто не хотел. Но погибла Адиега. Они были погодки, души друг в друге не чаяли. Никто не был виноват в ее смерти, но он вбил себе в голову и…
Овладев собой риг повернулся к Новелию.
— Это неважно. Для меня главное, чтобы… вы понимаете?
Новеллий понимал. Все будущее Олины, все будущее рода Сегомара сейчас зависело от того, что случится в ближайшие несколько дней. Если Зверь останется тут и будет убивать римлян — в Олину придут их когорты. Зверю так или иначе придет конец — и когда раскроется, что он сын Сегомара, судьбу рикса нетрудно будет себе представить. А ведь для многих Зверь все еще символ борьбы за свободу — если объявить о его появлении, бедные кварталы могут подняться на еще одну безнадежную попытку восстания. И тогда не будет уже ни Олины, ни Сегомара, ничего.
— Вы понимаете, — тихо проговорил Сегомар. — Он забывает себя. Иногда не узнает родных. Разговаривает сам с собой, разговаривает с Адиегой. Я боюсь за его душу, — едва слышно закончил рикс.
Став римлянином, Марк научился верить, что продолжения у земной жизни не будет. Жить так было и проще и веселее. Истовая и всеобщая вера галлов в перерождение душ его злила и немного пугала — он же сам рождён галлом, а вдруг его и правда будет вечно волочить по другим телам? Да ещё если где-то там, в холодном нижем мире, под землёй, где царят эти черви поганые… бррр! Но если Сегомара заботит душа сына…
— Из мира нижнего, через мир средний, в мир верхний наш путь, и боги ведут по нему все души, — Марк вспомнил подходящие слова из друидской молитвы, знакомые с детства.
Сегомар встрепенулся, его глаза зажглись.
— Вы, — задыхаясь сказал он. — Вы сможете?
Марк медленно и важно кивнул. Душа Зверя могла упокоиться хоть в Тартаре, но для него главное сейчас — убедить Сегомара.
— Его телу ничем уже не поможешь, — веско роняя слова, сказал он. — Но душа… душу можно спасти. Очищение…
— Лурий уже предложил провести очистительные жертвы в священной роще, — резко ответил рикс. — Он не понимает, что этим сам толкает нас на восстание. Если я, вдобавок к слухам о Звере, поведу верубриев в рощу, город точно поднимется на римлян!
Марк понимал его. Сегомар очутился между молотом и наковальней — не выполнить требования римлян означало потерять их доверие, на завоевание которого Сегомары положили столько сил; выполнить — значит взорвать всю еще сохранившую лояльность прежним богам бедноту — да и не только бедноту. Друиды прокляли тех, кто помирился с Римом и ушли в леса, но их голос все еще громко слышен, и ясно, как люди воспримут возвращение в священную рощу.
— Лурий боится, — мягко сказал Марк.
— Да! И я боюсь!
Новеллий ждал. Сегомар посмотрел по сторонам, подошел к дверям и выглянул наружу. Какое-то время смотрел, словно ждал кого-то. Потом вернулся к гостю.
— Совет я уговорю. Но сегодня будет собрание. Приходи туда, Марк Новеллий. Попытайся убедить народ верубриев провести очищение, а не начать войну!
Марк склонил голову.
— Я, Петрокорий Дунноброгиас, — медленно сказал он. — Попытаюсь сделать это. Быть может сам, быть может не сам. Во имя народа верубриев, во имя мира, чтобы не лилась кровь на этой земле.
Сегомар слушал, чуть наклонив голову.
— И еще я постараюсь помочь твоему… человеку. Если что-то можно сделать — все это будет нами, — Новеллий выделил последнее слово, чтобы Сегомар точно его расслышал и понял, — сделано. В уплату я возьму деньги.
Рикс кивнул, его глаза горели.