Я поворачиваю голову. Хаг сидит за столом, он в сознании — бледен, еле держится, всем телом опирается о стол, но он в сознании и это главное. Еще здесь Иган Скаргард, который прижимает металлический поднос к затылку и устало таращиться куда-то перед собой. И мастер Эрион — он первым замечает, что я пришел в себя.
— Тебе нужно отдыхать, Теодор, — говорит мастер, и мне хочется ответить, хочется узнать, что они думают и что они собираются делать, но мне становится так легко и тепло, что я снова на какое-то время проваливаюсь в сон под убаюкивающее: «Т-с-с-с», — старого лекаря.
Когда я снова пришел в себя, на дворе уже стемнело. В зале горело несколько тусклых масляных ламп, и я слышал скрипучий голос Скаргарда:
— Сам решай, или он, или ты. Кому-то придется остаться.
— Он с такой раной никуда не доедет, как и не сможет вести нежить. Ему нужно восстановиться, — ответил Хаген.
— Он адамант, — а это уже говорил Эрион. — Он через пару дней уже будет лучше всех здоровых, а вы, некро-мастер Боуль… Это будет чудо, если вы самостоятельно сумеете покинуть Кей-Диуар.
Я потрогал рану, плотная повязка стискивала грудь, а до самого шва было не добраться. Почти не болело, я все еще чувствовал слабость, но боль практически ушла. Я приподнялся на локтях, голова слегка закружилась то, о чем они говорили было весьма любопытно, и я просто обязан был в этом участвовать.
В зале не было тела Неспящего, но все еще лежали тела убитых им стражников. Когда я поднялся на ноги, все присутствующие резко замолкли и в тишине наблюдали, как я, медленно перебирая ногам, плетусь к столу.
Я окинул их взглядом, слабо улыбнулся:
— Ну и какой у нас план? — спросил я, садясь рядом с Хагеном.
От резкого движения и смены положения пространство покачнулось и поплыло волнами, то сужаясь, то разворачиваясь. Не знаю, что дал мне тот лекарь, но я все еще чувствовал эту легкость и полусонную эйфорию. И все еще казалось, что и происходящее не совсем реально, а я до сих пор еще сплю.
Скаргард шумно выдохнул, убрал поднос с затылка, шмякнув звонко им о стол.
— Какой-какой план? — недовольно проворчал он. — Нужно сделать так, чтобы все решили, что этот шарганов сын сам окочурился.
— Вы ведь не под присягой, — на всякий случай спросил я графа, хотя это и так было очевидно.
— Этого еще не хватало, — нахмурился он. — Брат мой старший принимал присягу, он тогда был во главе графства. А потом, когда помер, с меня никто присяги не потребовал. Но я бы и не стал.
Я кивнул, затем спросил:
— Булавку мою случайно не находили?
Никто не понял, о чем речь, и только Хаген отрицательно покачал головой. Я сполз со стула, пространство снова забавно заколыхалось, а я, чувствуя себя на волнах, шатаясь, принялся шарить по полу в поиске защитного артефакта. Как бы там ни было, осторожность прежде всего.
— Теодорес, у вас все в порядке? Как вы себя чувствуете? — это сказал мастер Эрион, заставив меня поморщиться из-за императорского обращения.
— Вы бы могли не говорить так… — попросил я, продолжая шарить по полу.
— Мальчишке, видать, совсем скверно. Видимо, лекарь переборщил с маковой настойкой, — скрипуче протянул Скаргард, а затем недоверчиво поинтересовался: — Может он все-таки не адамантиец? Эти вроде должны быстро приходить в себя.
Мне едва ли нравилось, что они так открыто и ничего не опасаясь, обсуждают мою тайну, и только было я хотел об этом сказать, как увидел ночным зрением блеснувший кусочек металла. Это и оказалась моя булавка. Я на коленях пополз за ней.
Тем временем у меня над головой продолжался разговор:
— Нет, ваше сиятельство, будь он не адамантийцем, не смог бы так быстро оправиться, да и вообще вряд ли бы выжил. И я сам все видел, — Эрион перешел на шепот, — у него два сердца.
Иган вдруг весело хохотнул:
— До меня вдруг дошло! Санта! Она мне написала недавно, вот месяц назад. Написала, мол, чудо свершилось, что надежда у Виреборна еще есть. Я все гадал, о чем это она? Думал, совсем сестра умом поехала. Кто ж знал, что она говорила о парне. Хех, ну, честно говоря, такая себе надежда. Так и гляди, нарвется на неприятности и помрет это чудо.
— А кто такая Санта? — я вынырнул из-под стола, сузил глаза и внимательно уставился на Скаргарда.
— Бабка твоя, — по-простецки заявил граф, усмехаясь. — А мне сестрой младшей приходится.
— Санта Бертольдо? — в недоумении спросил я. — Разве она жива?
— Конечно! Ей единственной только и удалось сбежать в Макридию. И то, потому что в день восстания Теней она была далеко от Сол-Меридии.