Узнав об этом, сотрудники лаборатории недоуменно пожимали плечами:
— Ну и ну... Трудно поверить...
— Неужели такое случится? Олияр — доктор наук... профессор...
Особенно негодовал Евгений Сюсюк:
— Что же он будет защищать? Свое кресло? Так никто же к нему не прицеливается... Занимался бы паркетом, кирпичом, балками... Э‑э, хочет по-научному... А ко мне с простенькими схемками бегает, чтобы помог разобраться или начертил наново... И где он такую хорошую бумагу достает? Не иначе как Гузь выменивает ему на кирпич...
Не меньше удивления вызвала и еще одна новость — Олияр будет защищаться не здесь, не в своем Научном центре, а в Прибалтике, где, как он уверяет, лучше оценят его знания и способности.
Вскоре Орест Остапович обзавелся новым кожаным портфелем, теплую шапку заменил нарядной шляпой. Ходил он теперь не по-медвежьи мешковато, а важно, с гордо поднятой головой. При встрече со знакомыми здоровался не за руку, а лишь небрежно, сдержанно кивал.
Сотрудники лаборатории про себя посмеивались над амбициозными выходками Олияра, но высказаться вслух по этому поводу не решались — придерется к какой-нибудь мелочи, начнет организовывать комиссию за комиссией. Попробуй тогда делом заниматься.
Узнав, что Олияр торопит Натали поскорее перепечатать реферат, все поняли, что он готовился к своему звездному часу, давно выжидал удобное время. И вот это время настало. Петр Яковлевич будет болеть не меньше месяца, Олияр исполняет его обязанности. И ему, как говорится, и карты в руки.
Аиды дома не было, хотя будильник показывал восемь часов, а стрелка звонка стояла на цифре «семь». «Рано встает. Наверно, не высыпается», — с сочувствием подумал Григорий о жене.
На кухонном столике лежал лист бумаги с адресами и пометками — когда звонить, когда можно зайти посмотреть квартиру. Григорий вздохнул: «Все-таки не утихомирилась...»
Достал из холодильника кусок колбасы, масло. Приготовил чай. Слегка перекусив, лег на диван часок отдохнуть. Но мысли о работе не давали покоя. Не удержался, пододвинул ближе телефон, набрал номер начальника лаборатории. Петр Яковлевич не отвечал. Позвонил в приемную.
— С возвращением вас, Григорий Васильевич, — певучим голоском пропела Натали. — Подождите минуточку.
В трубку было слышно, как процокали по паркету каблучки Натали, как сердитый мужской голос за что-то ее отчитывает. Григорий узнал Олияра.
— Алло! — загудело в трубке. — Привет, старик! Не вытерпел в столице, преждевременно в родной дом потянуло? Всю программу полностью выполнил или кое-что пропустил?
— С какого это времени вы мне «тыкать» начали? — вскипел Григорий. — И отчитываться я буду не перед вами.
— Не кипятись, Григорий Васильевич, — заворковал Олияр. — Хочу с тобой по-дружески... Нам бы давно надо сойтись ближе. Что касается отчета... — он громко вздохнул, делая вид, что огорчен. — Отчет мне придется давать. Как исполняющему обязанности. Петр Яковлевич тю‑тю... Прошу прощения... Свалился со своих железных ног, лежит в горячке...
Григория возмутил и тон Олияра, и его приятельские поползновения, и издевательское сообщение о болезни Петра Яковлевича.
— Знаешь, я вот сейчас подумал и решил. Даю тебе десять дней отдыха. Пусть это будет моим презентом... Разрешаю не появляться на работе, используй время по своему усмотрению. Слышал я краем уха, что у тебя появились кое-какие личные заботы...
— Десять дней отдыха? — удивленно воскликнул Григорий. — Чем это я заслужил у вас такой подарок? И о каких это моих личных заботах вы говорите?
— Ну и скрытность! Ну и осторожность! Хвалю! Ха-ха-ха! — громко зарокотал в трубке голос Олияра. — Ко мне кое-что приплыло. Удивляюсь и восторгаюсь твоим молодечеством. Это ж надо!
— Что вы плетете? Какое молодечество?
— Выпей воды и остынь. Я слов на ветер не бросаю. Твоя жена подыскивает две однокомнатные квартиры...
Поняв, откуда и каким ветром подуло, Григорий решил оборвать разглагольствования Олияра:
— Знаешь... Боюсь, трубка не выдержит слишком крепкого словца... Говоришь, моя жена подыскивает размен? Но ты-то здесь при чем? Какое тебе до этого дело? В твою квартиру она не пойдет! В твой кабинет тоже!
— Узнаю настоящего Савича. Ха‑ха, — снова засмеялся Олияр. — Возмущается, что я с ним на «ты», а сам «тыкает» мне, заместителю начальника. Смелый! В семье нелады, а он хвост морковкой держит...
Григорий не дождался конца тирады, положил трубку. Тут же вскочил, оделся, позвонил Петру Яковлевичу домой.
— У них температура, — ответила ему Килина. — Врач запретил звать к телефону. Потерпите, пока выздоровеет.