Выбрать главу

Кто знает?

Как это проверить — тоже непонятно. Во всяком случае, не применяя пыток или хотя бы изнуряющих перекрестных допросов. Все-таки навыки контрразведывательной деятельности не его конек.

И Беромир начал сопровождать процесс кристаллизации пением. Прежде всего на русском языке, который тут никто не знал. Пуская в ход все, что мог вспомнить. А также «играл в ведьмино варево», подбрасывая в огонь всякое.

Без какой-либо системы.

Чтобы нельзя было запомнить и потом повторить.

Да, когда нарыв в коллективе вскроется, он оставшимся ученикам все расскажет и покажет. Но пока — чудил. Не говоря им, впрочем, о том, что это все нужно обязательно и им потом повторять.

Просто делал.

А они помогали, не задавая вопросов, думая, что так и надо…

— Когда же железо⁈ — воскликнул один из учеников, после того как, завершив возню с соком березы и клена, Беромир стал затирать бражку на сладких корешках камыша да рогоза.

— Вы сколько у меня в учениках?

— Да, почитай, уже луна оборотилась на небе.

— Вот! — назидательно поднял палец Беромир. — А вы уже сколько всего увидели и научились! Иные и за жизнь столько нового не увидят. Грешно жаловаться!

— Да чего мы увидели-то⁈ — возмутился другой ученик. — Гоняешь нас, словно заморить вздумал!

— Ловушки на рыбу делать и ставить по уму научились?

— Да. — нестройно ответили ученики.

— С факелами на плоту рыбачить научились?

— Научились.

— А сеть рыболовную плести? А сладкий песок от духа лесного брать?

— Да! — воскликнул один из учеников. — Но мы шли за железом!

— А кормить вас кто будет? Лесные духи выйдут и насытят своим благословением? — усмехнулся Беромир. — Работа с железом требует сил. Без укрепления тела и хорошего питания — издохнете.

Они нахмурились.

— Чего молчите?

— За нас рода прокорм обещались вносить. — буркнул один из них.

— Этого не хватит, — покачал головой Беромир. — Что такое работа с железом? Это не только разумение, но и много напряженного тяжелого труда. И порой быстрого. Вот разогрели вы заготовку и что? Спешить надо — ковать, пока не остыла. Каждый разогрев — это уголь. А уголь получать не так-то и просто.

— А дрова? Их же можно использовать вместо угля.

— А дрова заготавливать не нужно? — снова улыбнулся Беромир, смотря на них как на детей неразумных. — Хотя у дров жар не тот и горят они все по-своему. Али на сладком песке не насладились сим делом? Но то — дело грядущих дней. Будьте уверены — начнем с железом работать — взвоете. Ибо потно и трудно. Очень потно. Тело у вас станет ныть и стенать от нагрузки.

Ученики промолчали.

— Пока же, если вы заметили, я кормлю вас как на убой, да делами занимаю. Но такими, чтобы тела ваши укрепляло. Хотя бы мало-мало мясо должно нарасти. А то с вашими кондициями только молотами махать. — хохотнул Беромир. — Раз-раз и все. Скрючило и отпал.

— Неужто так тяжело?

— А то! Али, мыслите, что ваши рода не обзавелись бы своими ковалями, ежели было все просто?

— Был у нас свой не так давно. Да сгинул. — буркнул один из пареньков.

— Как сгинул? Что с ним случилось?

— Да сбежал. Собрал по весне свои пожитки и ушел. Только его и видели.

— Убили его! — выкрикнул представитель другого клана.

— То злые языки сказывают!

— Он же по бабам был охочий зело! Вот и добегался!

— Ври, да не завирайся!

— О том все вокруг знают, только вы делаете вид, что с ним ничего не случилось.

— Так, — повысил голос Беромир, перебивая закипающую ссору. — А ну, тихо!

Ученики хотели было продолжить, но у ведуна в руках непонятно как оказалась оглобля. И уже этот аргумент сработал.

— В таких делах всегда, я подчеркиваю, ВСЕГДА нужно начинать с того, чтобы выяснить — кому это выгодно. Таков первый завет Перуна в делах судебных. Второй требует смотреть на тех, кто мог из числа имеющих выгоду. Третий — изучить улики. Это всякие следы да приметы, оставшиеся на месте события, ведь в жизни случается всякое. И только потом суждения выносить. А то, как бабы. Стыд и позор!

— Так, где посмотреть-то на те следы с приметами? Прошло более двух лет, как его с нами нет.

— Куда он мог бы побежать? Родичи у него были?

— С Припяти мать его была. Но мы к ним ходили — спрашивали. Его никто не видел.