- Существуют правила, мистер Шарп. Мы тратим много времени на утверждение документов. Ваши не исключение. – клерк покачал головой. Ему было ясно, что Шарп ни черта не смыслит в армейской механике.
- Но два года?!
- Это не срок для делопроизводства! – чиновник сказал это с гордостью. Было видно, что волокита в его понимании была бесспорным доказательством глубочайшей мудрости штабных умов.
- Кроме того, имело место ошибка, и мы искренне благодарны вам, за то, что вы привлекли к ней наше внимание.
- Какая ошибка?
- Скорее, небрежность. Часть ваших бумаг попала в дело некоего Роберта Шарпа, лейтенанта, скончавшегося от лихорадки в 1810 году. Кстати, его документы были в полном порядке.
- В отличие от моих?
- Да, это так. Но он мёртв, а вы нет, – клерк внимательно посмотрел на Шарпа. - И если вы вновь совершите что-то достойное капитанского чина, обещаю, ваши бумаги на этот раз будут рассмотрены в кратчайшие сроки.
- Насколько кратчайшие?
- Настолько, насколько я сказал, - клерк протёр очки и спрятал их в карман. – А теперь прошу меня простить, у меня много дел.
Ошибка. Ошибкой был и отбитый у французов Орёл, ошибкой было золото, спасённое из пылающей Альмейды, ошибкой была резня с врагом при Фуэнте де Оноро. Для Уайтхолла и сам мистер Шарп, по-видимому, был ошибкой.
Шарп мрачно смотрел на стены Сьюдад-Родриго. «Форлорн Хоуп» для него тоже был последней надеждой. (“Forlorn Hope” дословно и означает «Последняя надежда» - Прим. переводчика) Он вызовется возглавить штурмовую команду и тогда, если Шарп останется жив, ни одна чернильная душа из Уайтхолла не посмеет назвать это ошибкой!
- Ричард Шарп! – тихий голос позади заставил офицера обернуться.
- Сэр!
- Слышал, вы вернулись к армии, - майор Майкл Хоган скользнул на снег рядом, - Как поживаете?
- Ничего. – Шарп отряхнул снег и пожал протянутую руку в перчатке.
Инженер улыбнулся:
- Выглядите, как утопленник, держу пари, что и чувствуете себя так же. Рад вас видеть. Как Англия?
- Сыро и холодно.
- Протестантская страна, чего же вы хотите. – снисходительно заметил ирландец, игнорируя те же мороз и сырость, царящие на земле католической Испании, - А что сержант Харпер, ему понравилась Британия?
- Думаю, да. Большую часть времени он отъедался и хихикал.
Хоган засмеялся:
- Разумный человек. Вы передадите ему мои наилучшие пожелания?
- Конечно.
Английские осадные орудия, длинноствольные, двадцатичетырёхфунтовые, открыли огонь. Их ядра сбивали снег и камни с городской стены по обе стороны от главного пролома. Шарп испытующе посмотрел Хогану в глаза:
- Штурм сегодня? Или это секрет?
- Секрет, безусловно. Правда, он известен кое-кому из числа тех, кто узнаёт новости даже раньше нашего генерала. По слухам, приступ назначен на девятнадцать ноль-ноль.
- А что слухи говорят о Южно-Эссекском?
Хоган покачал головой. Он служил при штабе Веллингтона и был в курсе всего:
- Ни полслова. Но я смею надеяться, что ваш полковник не откажет мне в небольшой любезности и одолжит вашу Лёгкую роту.
Шарп обрадовался:
- Зачем вам моя рота?
- О, ничего особенного. Нехватка рабочих рук – вечная беда сапёров. Будьте уверены, в брешь я вас не пошлю. Вы довольны?
- Ещё бы! – Шарп мгновение колебался, признаться Хогану о своём решении вызваться в «Форлорн Хоуп» или нет. Впрочем, рассудительный ирландец едва ли одобрил бы подобное безумство, и Шарп промолчал. Вместо этого он протянул инженеру свою подзорную трубу. Хоган долго разглядывал разрушения, причинённые городской стене артиллерией:
- Готово.
- Вы уверены? – Шарп принял трубу обратно, ощутив кожей ладони стылый металл бронзовой таблички с надписью: «В благодарность. А. У. 23 сентября 1803»
- В этом никогда не бываешь уверен. Но эта брешь готова.
Одной из обязанностей сапёров при осаде было наблюдение за проделываемым пушками проломом и оценка, насколько проходима для пехоты насыпь, образованная обломками стены.
Шарп заглянул в лицо пожилому майору:
- Вы не выглядите счастливым, сэр.
- Никто не любит осады, мой друг, - Хоган нахмурился: как ранее Шарп, он сейчас прикидывал, что за сюрпризы французы припасли английскому войску там, за проломом.
Теоретически осада была наиболее научным из всех видов сражений. Артиллерийский огонь рушит стену. О том, что брешь, наконец, готова принять штурмовую группу, знают обе стороны, но у защитников есть преимущество. Им известно место атаки, время и даже пропускная способность пролома. Противники готовятся: роют сапы, контрсапы, параллели, ставят пушки, - всё в строгом соответствии с канонами осадного искусства. Но стоит только инженерам нападающей стороны дать отмашку, - готово, мол! – и всё, наука заканчивается. Пушки, конечно, палят до последней минуты (как палят они сейчас), но это уже не играет никакой роли. Теперь всё решают штыки. Ярость нападающих сталкивается с упорством обороняющихся, и сказать, чья возьмёт, не может никто. От этих мыслей страх опять сжал Шарпу сердце. Словно почувствовав его состояние, Хоган похлопал стрелка по плечу: