— Послушайте, Шарп, Раймер в сложном положении. Он не может командовать ротой, пока вы дышите ему в затылок!
Шарп медленно кивнул:
— Так точно, сэр.
Видя, что стрелок не спорит, Уиндхэм осмелел:
— Взять, к примеру, винтовки!
Шарп встревожился:
— А что с винтовками, сэр?
Вклинился Колетт:
— По мнению капитана Раймера, из-за наличия медленно заряжающихся винтовок Бейкера огонь роты был не столь интенсивным и, как следствие, подразделение понесло неоправданно тяжёлые потери! Мушкеты быстрее и эффективнее!
— Такие случаи можно по пальцам перечесть, чаще эффективнее именно винтовки!
— Ваши слова, Шарп, противоречат выводам капитана Раймера! Заметьте, КОМАНДИРА ЛЁГКОЙ РОТЫ!
— Он хочет избавиться от винтовок, и я склонен согласиться с ним, — твёрдо произнёс Уиндхэм.
Шарп, разволновавшись, привстал с ящика. Бедро опалило, он мешком осел обратно и, морщась, возразил:
— Нам нужно увеличивать количество винтовок в Лёгкой роте, а не уменьшать, сэр!
— Ротой командует капитан Раймер, не вы, Шарп!
Стрелок взглянул в глаза полковнику, но тот отвёл взор, и Шарп всё понял. Гнев его утих. Не в винтовках было дело. Ночная растерянность и малодушие Раймера нуждались в благовидном объяснении, которое бы никак не затрагивало главный предмет заботы полковника с Колеттом: драгоценный авторитет капитана Раймера.
Стрелок с горечью кивнул:
— И что теперь, сэр?
— Теперь? — Уиндхэм сделал паузу, — Ко мне обратился майор Хоган. Он очень расстроен и замотан. Ему нужна ваша помощь. Полагаю, на пару дней. Сапёры, дьявол их побери, всегда клянчат людей в подмогу. Я дал добро.
Речь полковника, сумбурная и торопливая, произвела на Шарпа гнетущее впечатление. Полк избавляется от неудобного хлама: Раймер — от винтовок, Уиндхэм — от Шарпа.
— Значит, я оставляю батальон, сэр?
— Несколько дней, Шарп, всего несколько дней.
Соглашение между Хоганом и полковником, похоже, касалось только Шарпа, не его стрелков.
Колетт поднял полосу ткани, служившую дверью:
— Право же, Шарп, скоро они будут раздавать чины направо и налево, как игрушки перед рождеством!
— Да, сэр!
Уйдя сейчас к Хогану, будет легче вернуться после атаки назад уже капитаном. Штурм грядёт со дня на день. Для нетерпеливого Уэлсли эта осада и так затянулась, а ясная сухая погода приближает час подхода французской армии. Колетт не врал: у неприятеля хватит ядер и пуль, чтобы всех британских честолюбцев обеспечить вакансиями или раз и навсегда излечить от честолюбия.
Лицо полковника выражало нескрываемое облегчение. Он не ожидал, что Шарп окажется столь сговорчив:
— Что ж, удачной охоты, Шарп. Надеюсь вскоре увидеть вас снова!
Будь оно всё проклято, думал Шарп, ковыляя по лагерю. Сначала он потерял роту, теперь его и вовсе вышвырнули из батальона. Но он не пешка, которую можно сбросить с доски и забыть. Он вернётся. Он зубами выгрызет себе путь назад. Собственной храбрости, а не милости Уиндхэма он будет обязан этому возвращению. Знакомое булькающее хихиканье донеслось со стороны полевого склада, мимо которого стрелок хромал. Хейксвелл. Злобное животное, исподтишка разрядившее в Шарпа семистволку. Вот с этого и стоит начать. Стрелок развернулся и побрёл к складу.
ГЛАВА 19
Хейксвелл издал квакающий смешок и заорал:
— Равняйсь! Вы — дешёвые разряженные шлюхи, а не солдаты!
Двадцать стрелков стояли перед ним навытяжку. Каждый из них мечтал встретить и придушить недоумка в укромном месте, но Хейксвелл недаром бравировал своим бессмертием: подобных ошибок он давно не допускал.
Сержант прошёлся вдоль строя. Стрелки были в исподних рубашках, их зелёные куртки валялись на земле. Хейксвелл остановился перед Хэгменом, бывшим браконьером, и пошевелил ногой лежащий мундир.
— Это что? — спросил он, брезгливо указывая носком ботинка на чёрный нарукавный шеврон.
— Знак старшего стрелка, сержант!
— Знак старшего стрелка, сержант… — прогнусавил Обадия, кривляя Хэгмена. По щеке пробежала судорога, — Правильнее, старого, а то и ветхого!
Желторожий с силой втоптал нашивку в пыль:
— Звучит? Ветхий, мать твою, стрелок! Только отныне ты не паршивый стрелок, а солдат!
Он захихикал в лицо Хэгмену, выискивая взглядом признаки возмущения. Хэгмен был стреляный воробей, и сержант двинулся дальше. Он блаженствовал. Стрелки давно раздражали его. Они были слишком наособе, слишком гордыми и слишком дружными. Ночная вылазка оказалась весьма кстати. Капитан Раймер охотно принял версию сержанта о неэффективности винтовок в бою и под эту марку заодно согласился привести роту к единообразию, переодев стрелков в обычные красные мундиры.