— Вчера прибыли восемьдесят бочек. Хватит на месяц стрельбы.
— Вот! Тогда можно будет и штурмовать! — буркнул Флетчер, — Простите, мой Лорд.
Уголки рта командующего приподнялись в слабом подобии улыбки:
— Полковник?
— Мой Лорд? — шотландец застыл, беспомощно глядя на Уэлсли.
Веллингтон продолжил:
— Полагаю, мы выслушаем вас в следующий раз, когда вы оправитесь от раны, а сегодня доложит замещавший вас майор Хоган.
Ирландец перелистнул блокнот назад:
— К нам перебежали два дезертира, немцы из гессен-дармштадтского полка, размещённого в замке крепости. Они высоко оценивают моральный дух осаждённых, мой лорд.
— Почему же они дезертировали?
— Брат одного из них служит у нас в Королевском Германском Легионе.
— А-а. Вы отправили их туда?
— Да, сэр. — Королевский Германский Легион всегда нуждался в рекрутах.
— Что-нибудь ещё?
— По их словам, в крепости на исходе ядра, но картечи и канистр для неё довольно. — Хоган говорил быстро. Командующий не любил, когда докладчик мямлил, — Горожане напуганы. Они боятся грабежа и резни в случае нашей победы.
— Значит, им стоило бы сдать город без боя.
— Население Бадахоса настроено про-французски, — горожан не раз видели на стенах, палящими по британским позициям. — Всем сердцем они желают нам поражения.
— И уповают на наше милосердие, если мы победим. — фыркнул Веллингтон.
Хоган пожал плечами. Ему, ирландцу, английское милосердие было хорошо известно. Народ Зелёного острова помнил зверства молодчиков Кромвеля в городе Дрогеда и Вексфорд. Победители согнали женщин и детей в церковь, подожгли её, а сами пьянствовали под вопли заживо сгорающих людей. Хогану пришло на ум, что в Бадахосе Тереза и её дочь, дочь Шарпа. На душе стало муторно.
Веллингтон тем временем продиктовал адъютанту приказ, запрещающий грабежи и бесчинства в городе, но и он, и адъютант, и все остальные в палатке понимали, что приказ этот — не более, чем отписка. Флетчер снова громыхнул кулаком по столу:
— Разбомбить их!
— О! Полковник Флетчер всё ещё с нами? — Веллингтон удивлённо поднял бровь.
— Я говорю, разнести город в пух и прах, не оставить камня на камне, они подожмут хвост и капитулируют.
— И как же долго, позвольте осведомиться, нам придётся громить их?
Флетчер ответил не сразу. Даже орудиям большего калибра, чем те, что имелись у британцев, понадобились бы недели на превращение Бадахоса в груду щебня.
— Э-э, месяц, мой Лорд?
— А два не хотите? Два, а то и три месяца! К тому же, испанцы, если вы забыли, полковник, наши союзники. Последуй я вашему совету, сравняй я Бадахос с землёй, и вы первый исколете мне глаза упрёками в том, что я посмел огорчить наших пиренейских друзей!
Флетчер не обиделся, а очень рассудительно возразил:
— То-то им радости будет, если вместо этого наши ребята перенасилуют всё, что движется, а что не движется — прикарманят.
Командующий цинично ухмыльнулся:
— Печально, что вы не доверяете благовоспитанности наших солдат, полковник. Но довольно об этом. Что вы поведаете о брешах? Они проходимы?
— Нет, сэр, пока нет. Смотрите сами.
Флетчер развернул карту так, что Уэлсли видел обозначенные укрепления со стороны атаки. Слева — Санта-Мария, Тринидад — справа. Флетчер отметил бреши. В лицевой стене Тринидада зиял пролом шириной тридцать метров. В самой высокой точке насыпь достигала, по расчётам Флетчера, восьми метров. То же относилось ко второму бастиону.
— Как видите, мой Лорд, высота бреши минимум восемь метров. Бог знает, как туда залезть. Рискуя показаться пессимистом, замечу, что стены Сьюдад-Родриго до обстрела были и то ниже.
— То, что Бадахос несколько крупнее Сьюдад-Родриго, я уже заметил. Пропустите этот момент.
— Мой лорд, — Флетчер подался вперёд, — Хочу вам кое-что показать.
Его широкий палец уткнулся в изображение рва перед Санта-Марией:
— Ров заблокирован здесь и здесь. — палец сместился правее бреши Тринидада, — Они запрут нас внутри.
Флетчер был человек прямой, не стесняющийся высказывать своё мнение. Перед Веллингтоном он не трепетал, но тот ценил в нём толкового специалиста, чуждого подхалимажа.
— Они набили ров перевёрнутыми телегами и, по-видимому, пристреляли их. То есть, наши солдаты, попав туда, не смогут отойти ни вправо, ни влево для перегруппировки, их осветят и перебьют картечью.
— Печально. Это всё?
— Увы, нет. На дне рва французы вырыли глубокую канаву, подвели к ней воду. Серьёзная преграда.